Пародийная поэма (повесть в стихах) «Граф Нулин»

В своей заметке о «Графе Нулине» Пушкин так рассказывал о возникновении замысла этой поэмы: «В конце 1825 г. находился я в деревне. Перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те. Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному происшествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде. Мысль пародировать историю Шекспира мне представилась. Я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть».

Подлинная ценность «Графа Нулина» — не в пересмеивании древнеримской легенды, а в небывалом художественном воспроизведении одной из сторон самой что ни на есть обыкновенной тогдашней русской жизни. «В этой повести,- по словам В. Г. Белинского,- все так и дышит русскою природою, серенькими красками русского деревенского быта. Только один Пушкин умел так легко и так ярко набрасывать картины столь глубоко верные действительности». Супруг, мужлан-помещик, главным занятием которого является охота, супруга, томящаяся в «глуши» от иичегоиеделанья и скуки, бойкая горничная Параша — все они взяты из самой гущи деревенско-помещичьего быта того времени и с исключительной живостью перенесены поэтом в стихи. В то же время в основных персонажах — в молодой помещице, получившей воспитание во французском «благородном пансионе у эмигрантки Фальбала», и в особенности в образе пустого и ничтожного, легкомысленного и фатоватого графа Нулина — Пушкин беспощадно расправился с раболепством перед иностранщиной, которое издавна укоренилось в кругах русского дворянства.

Резко сатирическое изображение дворян — «русских парижанцев» — мы встречали в нашей литературе, начиная не только с Иванушки из «Бригадира» Д. И. Фонвизина, но еще с сатир А, Д. Кантемира и ранних комедий А. П. Сумарокова. Однако обличительные образы, даваемые русской литературой, и особенно сатирической журналистикой XVIII в., неизменно носили сатирический, грубовато-комический характер. В персонажах «Графа Нулина» (хотя фамилия-характеристика главного героя непосредственно восходит к традиции XVIII в.) перед нами живые образы-типы, а не сатирические схемы или карикатуры. И вместе с тем эти полные жизни образы даны в такой иронической манере, которая действует не меньше, чем самая резкая сатира.

Создание «Графа Нулина» было подготовлено всем ходом предшествовавшего развития поэта. От «южных», романтических поэм Пушкин смог прийти к «Графу Нулину» только в результате того нового и ценнейшего творческого опыта, который он обрел в работе над первыми главами «Евгения Онегина». В свою очередь, опыт «Графа Нулина» существенно отразился на развитии пушкинского романа в стихах. Уже в начале третьей главы «Евгения Онегина», начатой почти за два года до этого в Одессе, Пушкин задумывался над дальнейшим ходом и характером своего творчества:

Быть может, волею небес, Я перестану быть поэтом, В меня вселится новый бес, И, Фебовы презрев угрозы, Унижусь до смиренной прозы.

К художественной прозе Пушкин обратился позднее. Но в соответствии с «прозой» жизни, будничным бытописанием, составляющим основное содержание «Графа Нулина», уже и в этой поэме он, по существу, начинает говорить «прозаическим» языком:

В последних числах сентября (Презренной прозой говоря) В деревне скучно: грязь, ненастье, Осенний ветер, мелкий снег Да вой волков.

С особенной силой этот язык «прозы», т. е. полного и верного воспроизведения действительности — без всякого отбора поэтических ее сторон и элементов, а наоборот, «со всеми ее житейскими дрязгами»,- сказался в той выразительнейшей картине, которую, отвлекшись от чтения нескончаемого «сентиментального романа» о чувствительной и чинной любви Армана и Элизы, Наталья Павловна наблюдает из окна своего барского дома:

Наталья Павловна сначала Меж тем печально, под окном, Его внимательно читала, Индейки с криком выступали Но скоро каК. то развлеклась Вослед за мокрым петухом; Перед окном возникшей дракой Три утки полоскались в луже; Козла с дворовою собакой Шла баба через грязный двор И ею тихо занялась. Белье повесить на забор; Кругом мальчишки хохотали. Погода становилась хуже.

Схватка между козлом и собакой, мокрый петух, утки, которые полощутся в луже, баба, которая идет через грязный двор: повесить на забор выстиранное ею белье,- нельзя резче подчеркнуть контраст между миром сентиментальных романов, в который по пансионской привычке погружена героиня, и окружающей ее реальной обстановкой. В то же время для изображаемого прозаического предмета Пушкин находит и точно ему соответствующий вполне прозаический стиль. В приведенном описании, как и в предшествующей цитате, нет ни одной метафоры, перифразы, ни одного украшающего эпитета; все оно носит предельно простой и точный, почти сухо-протокольный характер (не утки вообще, а именно «три утки» деталь, которая усугубляет уныло прозаический колорит нарисованного усадебного пейзажа). Неудивительно, что подобные картины вызвали крайнее возмущение того самого «Вестника Европы», в котором поэма «Руслан и Людмила» сравнивалась, как мы знаем, с мужиком в Благородном собрании и который резко напал на одну из крыловских басен, поучая баснописца, что «пиит» должен «искать образцов своих в изящной природе». Столь же резко выступивший в нем против пушкинского «Графа Нулина» Н. И. Надеждин возмущался именно тем, что «природа» «здесь изображена во всей наготе своей». Однако в этом-то и заключалась величайшая новаторская «дерзость» поэмы Пушкина, которая предваряет творчество Н. В. Гоголя — автора «Миргорода» и «Мертвых душ» — и его последователей, писателей «натуральной школы».