Пейзажная лирика в поэзиях Есенина

Типичный пейзаж раннего Есенина словно подернут дымкой. Его трудно представить без «охлопьев синих рос». Краски приглушены, смягчены. На полыхающие зори мы смотрим сквозь курящиеся туманы.

Сквозь синий туман видим и «красные крылья заката». Есенин вообще любит восходы и закаты за их перламутровую нежность, выходя на натуру, будто на рыбалку: либо на рассвете, либо ранним вечером.

Вот характерный образец есенинской пейзажной живописи дореволюционного периода:

Задремали звезды золотые, Улыбнулись сонные березки, Задрожало зеркало затона, Растрепали шелковые, косы. Брезжит свет на заводи речные Шелестят зеленые сережки, И румянит сетку небосклона. И горят серебряные росы. У плетня заросшая крапива Обрядилась ярким перламутром И, качаясь, шепчет шаловливо: «С добрым утром!»

Золото, но задремавшее ; зеркальный блеск воды, но он смягчен утренней зыбкой рябью и ранью; небосклон не румяный, а тронутый блеклым, сетчатым светом. Ярко только то, что не бывает совсем ярким — серебряные росы да перламутровое ожерелье на тугих стеблях одичавшей крапивы — золушки, простушки, чернавки…

Не всегда, разумеется, Есенин так тонок и акварелей. Порой он откровенно работает под лубок, и тогда глаза прямо-таки слепит «прялочное весельство», свойственное народной бытовой живописи:

Ярче розовой рубахи Зори вешние горят. Позолоченные бляхи С бубенцами говорят.

Да и писал он, конечно, не одни лишь пейзажи, отражающие, как зеркальце, цвета и переливы неба и земли. Были у него и жанровые, сельские картинки, например, почти репортаж с воскресного деревенского базара; в сборнике «Радуница» (1916) стихи так и назывались — «Базар»:

Балаганы, пни и колья, Карусельный пересвист. От вихлистого приволья Гнутся травы, мнется лист…

Однако в жанре Есенину словно бы не по себе: то ли чересчур тесно, то ли слишком просторно!

Казалось бы, поэт захвачен азартом веселого лада деревенской торговой сутолоки. Но при этом зорко подмечает приметы ее непоэтичности: вместо деревьев, прорастающих листьями в глубину,- пни да колья! И травы — гнутся. И лист — мнется!.. Сравните есенинский «Базар» с широко известной «Ярмаркой» Бориса Кустодиева. И представить невозможно, что кустодиевские молодухи, ради праздничка в пух и прах разнаряженные, могут повести себя неблагообразно!

А вот у Есенина они кричат («бабий крик, как поутру») и даже хрипят — «хрип торговок», и он заслоняется, загораживается от оскорбляющего его слух хрипа-крика песней:

Не твоя ли шаль с каймою Зеленеет на ветру? Запевай, как Стенька Разин Утопил свою княжну.

Как и на картине Кустодиева, есенинский базар окрашен в три классических ярмарочных цвета: ал наряд, зеленая шаль, струганые дранки, т. е. красный, зеленый, желтый!

Однако яркость трехцветья у Есенина как бы специально «запылена» вихлистым весельем (ох, и напылили, ах, да накопытили!) и поэтому воспринимается не столько праздничным, нарядным яркоцветьем, сколько бытовой, непреображенной, пестротой… Очень четко проявлен в творчестве раннего Есенина и мифологический — языческий элемент. Поэт был твердо убежден, об этом свидетельствует его трактат «Ключи Марии», что христианство родилось на Руси как образ напоенных прозрениями древних славянских мистерий: «…Крещеный Восток абсолютно не бросил в нас… никакого зерна; он не оплодотворил нас, а только открыл лишь те двери, которые были заперты на замок тайного слова». «Тайным словом» Есенин считал образ.