Персонажи Зинаиды Гиппиус

Подобно героям Достоевского, Гиппиус колеблется между двумя полюсами: духовностью и заземленностью, — между горячей верой и вялым скепсисом (причем моменты отрицания, нигилистические настроения выражены в ее стихах лучше, чем моменты веры). У нее очень острое чувство «липкости», слизи и тины повседневной жизни, чувство, что эта жизнь держит в рабстве самое существенное в ней. Типичные для нее мысли отчетливо выражены в переведенном Сельвером стихотворении Психея. Свидригайлов в Преступлении и наказании размышляет, а не есть ли вечность всего лишь русская баня с пауками по всем углам. Мадам Гиппиус подхватила свидригайловскую идею, и ее лучшие стихи — вариации на эту тему. Она создала что-то вроде причудливой мифологии, с маленькими, грязненькими, прилипчивыми и болезненно привлекательными чертенятами. Вот пример: стихотворение А потом…?, написанное томным, протяжным поэтическим размером:

А ПОТОМ…?

· Ангелы со мною не говорят.

· Любят осиянные селенья,

· Кротость любят и печать смиренья.

· Я же не смиренен и не свят:

· Ангелы со мной нe говорят.

· Темненький приходит дух земли.

· Лакомый и большеглазый, скромный.

· Что ж такое, что малютка — темный?

· Сами мы не далеко ушли…

· Робко приползает дух земли.

· Спрашиваю я про смертный час.

· Мой младенец, хоть и скромен — вещий.

· Знает многое про эти вещи.

· Что, скажи-ка, слышал ты о нас?

· Что это такое — смертный час?

· Темный ест усердно леденец.

· Шепчет весело: «И все ведь жили.

· Смертный час пришел — и раздавили.

· Взяли, раздавили — и конец.

· Дай-ка мне четвертый леденец.

· Ты рожден дорожным червяком.

· На дорожке долго не оставят,

· Ползай, ползай, а потом раздавят.

· Каждый в смертный час под сапогом

· Лопнет на дорожке червяком.

· Разные бывают сапоги.

· Давят, впрочем, все они похоже.

· И с тобою, милый, будет то же,

· Чьей-нибудь отведаешь ноги…

· Разные на свете сапоги.

· Камень, нож иль пуля, все — сапог.

· Кровью ль сердце хрупкое зальется,

· Болью ли дыхание сожмется,

· Петлей ли раздавит позвонок —

· Иль не все равно, какой сапог?»

· Тихо понял я про смертный час.

· И ласкаю гостя, как родного,

· Угощаю и пытаю снова:

· Вижу, много знаете о нас!

· Понял, понял я про смертный час.

· Но когда раздавят — что потом?

· Что, скажи? Возьми еще леденчик,

· Кушай, кушай, мертвенький младенчик!

· Не взял он. И поглядел бочком:

· «Лучше не скажу я, что — потом».

В 1905 г. Зинаида Гиппиус, как и ее муж, стала пламенной революционеркой. С тех пор она написала много прекраснейших политических стихов — легких, неожиданных, свежих, язвительных. Ей прекрасно удался сарказм, — например, стихотворение Петроград: сатира на переименование Санкт-Петербурга. В 1917 г., как и Мережковский, Гиппиус стала яростной антибольшевичкой. Поздние политические стихи Гиппиус часто не хуже ранних. Но в поздней прозе Гиппиус выглядит малопривлекательно. Например, в ее Петербургском дневнике, где описывается жизнь в 1918-1919 гг., больше злобной ненависти, чем благородного возмущения. И все-таки нельзя судить о ее прозе только по таким примерам.

Она блестящий литературный критик, мастер замечательно гибкого, выразительного и необычного стиля (свою критику она подписывала — «Антон Крайний»). Ее суждения быстрые и точные, лет пятнадцать-двадцать назад она убивала своим сарказмом дутые репутации. Критика Гиппиус откровенно субъективна, даже капризна, в ней стиль важнее, чем суть. Недавно она опубликовала — симптом приближающейся старости — интересные отрывки из литературных воспоминаний.