«Песни западных славян» — это шедевр из шедевров Пушкина

Изучение цикла «Песен» уже давно позволило исследователям сделать заключение о сложном его составе — в него входили не только одиннадцать стихотворений из сборника «Гузла». Б. В. Томашевский писал: «»Песни западных славян» не исчерпываются выборкой из псевдосербских песен Мериме. Пушкин не только сделал характерную выборку из «Гузлы», дав те песни, которые характеризуют национально-освободительное движение балканских славян. Он присоединил к ним два подлинных перевода песен из сборника Вука Караджича и три песни своего сочинения. Одна из них не имеет прямого отношения к сербскому циклу. Это — чешская песня «Яныш-Короле-1шч»… Что касается двух других песен, то в них речь идет двух вождях сербского национального движения — Кара Георгии и Милоше Обреновиче»

Но и одиннадцать стихотворений из «Гузлы» не были переводом в традиционном понимании этого слова. По существу, тексты Мериме были лишь поводом и материалом для создания совершенно новых произведений. В самом деле — «иллирийские стихотворения» Мериме таны в прозаическом варианте на французском языке. Пушкин на их основе создал поэтические произведения особого жанра — песни. Нет нужды доказывать, что перевод с языка прозы на язык поэзии есть творческий и глубоко индивидуальный акт. Вот почему, как показали некоторые исследователи, Пушкин многое во французском оригинале опускал, исключал фразы и отдельные мотивы и свободно вносил новые темы, важные и нужные русскому поэту для осуществления своей задачи.

Но, самое главное, Пушкин создал стилистику песен, и стиль был глубоко содержательным — он передавал и раскрывал народный характер сербских песен. Эта задача была решающей в связи с характером сборника «Гузла». Издавая в 1827 году этот сборник, Мериме мистифицировал читателя — сочиненные им самим прозаические стихотворения он выдал за подлинные иллирийские (сербские) народные песни. Для убедительности мистификации он сопроводил сборник предисловием «переводчика», автор которого и сообщал о себе важные сведения — он итальянец по происхождению, его мать рождена в Далмации; живя с матерью, он имел возможность слушать и собирать народные песни, а переехав жить во Францию, он решил издать их в переводе на французский язык…

Мистификация удалась — многие поверили, что «Гузла» является собранием переводов подлинных народных сербских песен. Поверил, в частности, Мицкевич. Предисловие к сборнику привлекло внимание Пушкина. И это не случайно — и Мицкевич, и Пушкин увидели в стихах «Гузлы» народное начало. И они не ошиблись. Позднейшие исследователи установили, что над сборником Мериме работал не две недели, как он об этом дерзко-иронически писал в предисловии, а около семи лет, что в основе сборника лежит многолетний труд — труд собирателя хорошо ему известного сербского фольклора. «Однако вопреки утверждениям Мериме, всячески старавшегося представить книгу «Гузла» как результат литературной проказы, не потребовавшей от автора ни особенных творческих усилий, ни серьезных изысканий, в настоящее время с достоверностью установлено знатоками народной песни, что Мериме порядком потрудился, изучая для своей книги фольклорные и этнографические источники».

Издавая «Песни западных славян», Пушкин снабдил их авторским предисловием. В нем он открывает имя «неизвестного» издателя «Гузлы» («Сей неизвестный собиратель был не кто иной, как Мериме, острый и оригинальный писатель, автор Театра Клары Газюль…», тоже, кстати, явившейся мистификацией — свои драматические сочинения Мериме приписал испанке Кларе Газуль). Не ограничиваясь этим, Пушкин подчеркивает подлинность иллирийских стихотворений, ссылаясь на авторитет Мицкевича: «Поэт Мицкевич, критик зоркий и тонкий и знаток в словенской поэзии, не усомнился в подлинности сих песен…» Наконец, в свое предисловие Пушкин включает ответ Мериме на письмо С. А. Соболевского, друга поэта: «Мне очень хотелось знать, на чем основано изобретение странных сих песен; С. А. Соболевский, по моей просьбе, писал о том к Мериме, с которым был он коротко знаком, и в ответ получил следующее письмо».

В своем ответе Соболевскому Мериме продолжает мистификацию, так сказать, на втором витке: с одной стороны, он признается, что не какой-то итальянец перевел собранные им сербские песни, а он сам сочинил их; с другой — демонстративно подчеркивает легкость и быстроту работы над воплощением своего замысла выдать свою подделку за славянский фольклор. Мериме предложил свою версию творческой истории сборника «Гузла»: в 1827 году с одним из приятелей он задумал совершить путешествие по Италии. Но денег на путешествие не было. Тогда родился план — «сначала описать наше путешествие, продать книгопродавцу и вырученные деньги употребить на то, чтобы проверить, во многом ли мы ошиблись. На себя я взял собирание народных песен и перевод их; мне было выражено недоверие, но на другой же день я доставил моему товарищу по путешествию пять или шесть переводов. Осень я провел в деревне. Завтрак у нас был в полдень, я же вставал в десять часов: выкурив одну или две сигары и не зная, что делать до прихода дам в гостиную, я писал балладу. Из них составился томик, который я издал под большим секретом, и мистифицировал им двух или трех лиц».

Мистификация Мериме была литературной игрой. Начав ее в 1827 году, он продолжил ее в письме Соболевскому, льстя себя надеждой заставить и Пушкина поверить, что баллады: писались шутя и играючи между двумя выкуренными сигарами. Свое письмо Мериме заканчивал просьбой: «Передайте г. Пушкину мои извинения. Я горжусь и стыжусь вместе с тем, что и он попался и пр.»

«Попался ли» Пушкин? Вряд ли. Мы не знаем реакции Пушкина после знакомства его со сборником Мериме I» 1828 году. Но можно полагать, что он понял замысел анонимного издателя мистифицировать читателя и тогда же или позже узнал подлинное имя автора сборника. Во всяком случае, пушкинское предисловие к циклу, напечатанное в 1834 году, свидетельствует о его знании, что не мифический итальянец, а сам Мериме создал баллады. При этом очевидно, что для Мериме мистификация была не больше чем приемом, игрой, и вряд ли он оберегал тайну «Гузлы». Потому-то в одной из лучших рецензий на сборник, написанной великим старцем Гете, прямо названо имя Мериме. При этом Гете тоже играет, сообщая читателям истинного автора «Гузлы».

Высокая оценка Пушкиным «баллад» «Гузлы» подчеркнута самим фактом их перевода. Помогая читателю понять шутку Мериме (баллады сочинил шутя, перед завтраком), Пушкин в то же время подготавливал его к серьезному восприятию своего цикла. Собираясь его издавать, он, Пушкин, через Соболевского вступил в переписку с Мериме для того, чтобы получить от него точную информацию — какими источниками тот пользовался, сочиняя баллады: «Мне очень хотелось знать, на чем основано изобретение странных сих песен».

Так, в частном письме, шутя и продолжая мистифицировать, Мериме все же принужден был признать, что он не; просто шалил и писал между делом свои баллады, но изучал специальную литературу (указание на нее сознательно ограничено, многое утаено), что действительно собирал народные песни (признался, что в книге аббата Фортиса «Путешествие по Далмации» он «нашел текст и перевод чисто иллирийской заплачки жены Ассан-Аги»).

Пушкин и включил в состав своего предисловия письмо Мериме Соболевскому потому, что оно звучало как документ. Документ же утверждал, что в основе баллад, собранных в «Гузле», лежат подлинные народные поэтические произведения, счастливо записанные и переведенные на французский язык Мериме.