Почему произведения Стругацких — классика?

Пройдут годы, может быть, королей не останется на свете, а твои песни будут петь… Румата «Трудно быть богом» экранизация. Как в 18 веке разделение русского языка на высокий и низкий жанры мешало прогрессу в литературе, так сейчас мешает ее развитию предвзятое представление о таком литературном жанре как фантастика. Постепенно языковые жанры смешались. Фантастика со страниц Гоголя со временем вышла на самостоятельный путь. Уже Булгаковым было сказано: «Я мистический писатель»… Но большинство образованных людей ставят фантастику на один уровень с низкопробной литературой, заполонившей в последнее время не только прилавки книжных магазинов, но и книжные полки читающего населения. Такое отношение к фантастике в принципе оправдано, так как большинство фантастических произведений содержат лишь новую идею, а иногда слегка измененную версию старой, но при этом редко глубоко проникают в какие-либо нравственные проблемы.

Несмотря на это несправедливо такое отношение к произведениям братьев Стругацких. Аркадий и Борис Стругацкие являются мастерами не только фантастического жанра. В своих произведениях за ярлыком «фантастика» они поместили поиски решений или сами решения всех тех проблем, которые поднимались еще со времен «Повести временных лет». Нет, они не переписывали старое, Стругацкие перекопали все проблемы с современной точки зрения, рассмотрели их со стороны общества крнца 20 века. Что в принципе и делали все гиганты классики. Раскрыли Стругацкие и новые проблемы, нашли решения некоторым старым. Но заслуга Стругацких в том, что однозначного ответа они не дают — есть только пути решения, каждый притягателен и отвратителен по своему. Основные атрибуты фантастики: чужие планеты, пришельцы, мутанты, роботы, разумные существа, находящиеся на различных стадиях развития, являются просто основой для идеи. Стругацкие по сути являются собирателями и синтезаторами огромного количества философского, языкового, жанрового, юмористического и общекультурного наследия. Универсализм А. И Б. Стругацких в поколениях не потеряется.

Их читали и будут читать, но отсутствие их в школьной программе будет упущением огромного временного пласта в школьно литературе. Школа начнет отставать от реальности, как от реальности отставали реформы М. Ломоносова, хотя и вносили свой вклад в русскую культуру. s Стругацкие и классика. В культуре всегда очень высоко ценилась и ценится классика. Классическое означает эталонное, постоянное. Чтобы произведение стало классическим оно должно выдержать проверку временем и быть признанным потомками современников писателя. Классическая литература должна быть правильно ограненным камнем и все грани должны блестеть: тема, идея, мотивы, язык.

Эта тема проходит практически через все произведения писателей. Из них наиболее можно выделить такие произведения, как «Гадкие лебеди», где дети, на много обогнав взрослых в своем нравственном развитии при помощи так называемых мокрецов строят свой новый мир, не разрушив, а оттеснив старый; «Трудно быть богом» — люди с Земли находят цивилизацию, очень похожую на их собственную в период средневековья, в который варварство пожирает просвещение; «Жук в муравейнике» — на Земле появляется человек, который гипотетически может повредить человечеству, и герой по имени Сикорски делает свой нравственный выбор убив этого человека; «Хищные вещи века» — герой попадает в среду людей, у которых все есть, и видит, что ничего духовного в этих людях не осталось — их развлечения глубоко безнравственны и т. д.

Проблема нравственного выбора дробится у Стругацких на множество менее крупных тем, оставляющих в целом единый принцип: человек должен быть нравственно совершенен. Стругацкими был создан новый для литературы лирический герой. Он справедлив, добр, оптимистичен, благороден, смел, деятелен, подобные персонажи встречались в мировой литературе и раньше, но это были или сверхлюди — от Иисуса до героев американских боевиков, или милые, благородные, но чаще всего беспомощные или мучимые теми или иными комплексами люди, непонятые обществом и осмеянные им (Дон Кихот, князь Мышкин и пр.)

А у Стругацких это — нормальный живой человек, без вселенского чувства вины и, напротив, без мелочной обиды в душе, не жалкий, не закомплексованный и в то же время не супермен. Силой своего таланта братья вдохнули жизнь в персонаж, который, казалось бы, должен быть ходульным и плоским. А ему веришь. Более того, читая, идентифицируешь его с самим собой. Потому что это не просто персонаж, это лирический герой Стругацких. Важная заслуга братьев в том, что целое поколение граждан страны (действительно огромной тогда) выросли, воспитанные этим героем. На пути к совершенству человека стоят такие нравственные проблемы, как проблема, терзающая многие поколения мыслящих людей: как сделать, чтобы дети были лучше родителей?

Как разорвать цепь, чтобы им не передавались заблуждения родителей и их пороки? Стругацкие дали свою модель разрешения — воспитание вне семьи. Но это в утопическом будущем, когда создастся корпус достойных воспитателей («Полдень, XXII век»). А что делать сейчас, сегодня? Положиться на школу, которая должна растить этих будущих воспитателей? Но там тоже родители.

Стругацкие в произведении «Гадкие лебеди» демонстрируют это одним штрихом: директор гимназии распутничает вместе с господином бургомистром, и тот кричит ему: «Эй, гимназия, застегнуться забыл!» — в смысле застегнуть брюки… Положиться на веру и церковь? Вот уже 2000 лет от Рождества Христова… Выйдите на улицу, послушайте, как и о чем говорят дети; спросите, что они читают — в большинстве своем ничего. Нынешнее отечественное безбожие виновато? Перечитайте вопль Достоевского о детях, или всего Чехова — под сенью сорока сороков писал и… Проблема мировая, на улицах протестантско — католического и иудейского Нью-Йорка те же дети, что в Москве.

Религия не поможет. Стругацкие не социологи и не проповедники, а художники. Они не предлагают панацеи, а ставят нас перед проблемой, которая мучит их — если судить по всему их творчеству — невыносимо. Они хотят, чтобы люди, читатели, осознали важность проблемы и начали что-то делать, начав со своих детей. Чтобы лучшие из людей меньше думали о радостях земных, оставили служение техническому прогрессу и пошли служить детям, как делает их герой космолетчик Жилин («Далекая Радуга»).

В «Гадких лебедях» Стругацкие соединяют обе темы: могущественные супер-интеллектуалы устраивают для детей отдельный мир, а сами умирают; их назначение выполнено. В застойный омут родительского воображения Стругацкие бросают взрывчатку — не идею, а образ: «мокрецы» уводят ИХ детей, дети идут за ними радостно, и они правы, ибо родители иного не заслужили… Они идут за теми, кто лучше взрослых, чище, умнее, образованней. И может быть, невозможная экстремальность такого образа заставит людей осознать отчаянность ситуации. Это же страшно бесчеловечно — но как скверна должна быть жизнь, чтобы умные и самоотверженные люди пошли на такое страшное свершение… «Они ушли потому, что вы им стали окончательно неприятны…

Не хотят они вырасти пьяницами и развратниками, мелкими людишками, рабами, конформистами, не хотят, чтобы из них сделали преступников, не хотят ваших семей и вашего государства». Это говорит толпе несчастных родителей Голос. Это — главное, когда возвращаешься из мира книги.

И дети убеждают его, что ничего рушить они не собираются. Банев, как и Стругацкие, не проповедник, а художник. Поэтому он сочувствует всем людям, кроме ура-патриотов и фашистов. Пройдясь по новому миру, построенному «мокрецами» для детей, он думает: «… Все это прекрасно, но вот что, не забыть бы мне вернуться». Этим кончается книга. Иной проблемой является как человеку, которому не на что жаловаться в материальном плане, не потерять духовное.