ПОЭТИЧЕСКОЕ НОВАТОРСТВО СИМВОЛИСТОВ

Литература конца ХІХ, начала ХХ столетия – один из интереснейших этапов развития мировой литературы. В сознании человечества еще живут прекрасные образа классической литературы ХІХ столетие, а уже новое столетие диктует свои критерии ценностей. Поэтому появляются литературное и художественное направления, течения, стиле, среди которых новое литературное направление, которое получило название символизм. Поэзия, согласно теории символистов, должны подходить к действительности через тонкие наметки и полуцвета. Красота и истина постигаются не сознанием, а интуицией.

Символ для символистов – это не общепризнанный знак. От реалистического образа он отличается тем, что передает не объективную сущность явления, а собственное индивидуальное представление поэта о мире, чаще всего неопределенное:

Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латунные На эмалевой стене. (В. Брюсов. “Творчество”)

Хотя символизм был широко признанный русской поэзией, родиной его считается Франция. Там он сложился как направление еще в 70-80 года XIX столетие. Большинство символистов были выразителями идей декаданса, отбивая пессимистические расположения духа, создавая символы смерти. Но к символам обращались и поэты, которые занимали прогрессивные позиции, например, бельгийский поэт Верхарн, немецкий драматург Гауптман, автор драмы “Затонувший звон”, бельгийский драматург Метерлинк, автор драмы “Синяя птица”. Западноевропейская поэзия имела большое влияние на русскую литературу. Это влияние состояло в становлении новой концепции человека. Концепцию определили французские поэты Шарль Бодлер и... Поль Верлен. Шарль Бодлер в виднейших сборниках своих произведений “Цветы зла” и “Мали поэзии в прозе” признавал несправедливость существующего буржуазного мира, но симпатию к обездоленным выражал пессимистически. Основоположником французского символизма по правую считается Поль Верлен. Его произведения со сборников “Добрая песня”, “Романсы без слов”, “Мудрость” преисполненны мотивов грусти, одинокости, религиозной мистики.

Эти же мотивы переняли у французских русские символисты:

Полностью жизни принять мы не смеем, Тяжести счастья поднять не умеем, Звуков хотим,- но созвучий боимся, Праздным желаньем пределов томимся, Вечно их дорогим, вечно страдая, И умираем, не достигая… (З. Гиппиус. “Граница”)

Но большинство русских символистов не только поддержали сущность новой концепции, а и доработали ее, переосмысливая исторические события, как собственные, а развитие истории, развитие жизни считали достижениями внутреннего мира человека. Таким образом, если личность за короткое время преодолеет суетность жизни, значит она сумеет присоединиться к вечным законам, которые существуют не абстрактно, а конкретно:

В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мнет! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.

(О. Блок. “Незнакомка”)

Русские символисты старались объяснить сущность нового для русской литературы направления несколькими критическими статьями, тем не менее их искусство было оторванным от жизни. И даже величайшие представители этого направления, оставаясь новаторами, не смогли слить воедино жизни и творчество, поворачиваясь к реализму.