Поэзия В. Стуса в контексте мировой литературы

Василий Стус пришел в литературу в конце 50-х — в начале 60-х годов, когда изменения в жизни страны, связанные с изобличением культа Сталина, привели к взрывным изменениям в искусстве, литературе и прежде всего, в поэзии как роде литературы, во-первых, наиболее мобильном, а во-вторых, наиболее чутком, который, словно обнаженный нерв, сразу же болезненно реагирует на изменения, которые происходят в жизни. Изменения эти прошли двумя направлениями. Возросшее внимание к жизни, внутреннему миру человека работы, не как бездумного и бездушного «винтика», а как мыслящей, духовно богатой личности, которая несет в себе целый неповторимый мир.

Это полнее всего ощущалось в произведениях В. Симоненко , И. Драча, Лины Костенко и др. И второе направление — эстетичное освоение изменений, которые принесла в жизнь научно-техническая революция: развитие космонавтики, атомной физики, генетики и др. Они определили и тематику творчества многих поэтов, дали материал для конструирования художественных образов. Об этом можно судить уже из названий сборников и отдельных произведений писателей: «Атомные прелюдия» (М.

Винграновский), «Протуберанцы сердца», «Баллада ДНК» «Причастность планетарная , «Звездный интеграл» , «Планета на ржаном стебле» .

Вообще поэзия тех лет характеризуется слиянием образного, эстетичного и рационального начал. В. Стус особенностью своего таланта, подхода к эстетичному воспроизведению действительности входит в плеяду шестидесятников, хотя, конечно, его творчество несет лишь ему присущие черты и качества, которые отличают его от современников. Но, как говорит о Стусе М. Жулинский, «в целом творчество художника нужно рассматривать на историческом фоне отображенной им реальности, в системе его поэтики и в художественном контексте творчества Василия Симоненко и Лины Костенко, Николая Винграновского и Ивана Драча». Жанр лирической медитации обусловлен присущей Стусу особенностью поэтического дара — счастливого объединения эмоциональной силы лирических переживаний с глубоким интеллектуализмом, философским осмыслением конкретных реалий жизни.

Вот один из сравнительно ранних стихов «Возле горного костра» . Такая, кажется, земная обеспокоенность обычным бытовым вопросом:

Кто зажжет тебя, костер, в черный день? В черную ночь?

Сразу же переходит в плоскость вечной проблемы поиска цели в жизни и путей к нему, и завершается глубиной обобщающей мысли об общечеловеческой сущности жизни с воистину гетевской глобальностью и сложностью понятий: Как взорваться, чтобы гореть?… Как быть?…Как жить?». «Как жить…» Ведь это, собственно, философская основа тех вопросов, над которыми веками мучается человечество, ищет на него ответ. Здесь Стус лишь ставит вопросы. А во многих поэмах и отвечает на них.

Вспомним «Как хорошо то, что смерти не боюсь я», «В этом поле, синем, как лен», сжато остановимся на поэзиях разных времен — «Молодой Гете», «Не могу я без улыбки Ивана», цикла «Костомаров в Саратове», «Господи, гнева пречистого». В последнем стихотворении слышится готовность к страстному пути, к добровольным страданиям за людей, вера в то, что он имеет для них силы: «Где не буду стоять — выстою». Здесь — отголосок библейских образов и мотивов. «Это поэзия философская, причем ее философичность проявляется не на уровне цитирования или толкования тех или иных положений…

Это свое, выстраданное поэтом, осмысление основных основ бытия человека, раздумья над его местом в природе и обществе, над его моральным самоопределением в таком непростом и несовершенном современном мире».

Основным средством образности, поэтического воспроизведения мира, передачи собственных чувств, мыслей переживаний в поэзии В. Стуса является метафоризация. Об этом неоднократно говорили исследователи его творчества. Г. Ильницкий целиком справедливо считает, что способность поднять конкретное наблюдение до уровня глобальной метафоры-символа — характерная особенность поэтики Василия Стуса. В самом деле, рассмотрим начало поэзии «За летописью Очевидца» — образ солнца, которое смотрит на землю, служит ключом для понимания идейно-художественной сущности всего произведения. Так же и образ сломанной ветки вечера , метафорический образ красной тени калины на черных водах .

Язык поэзии В. Стуса отмечается богатством, оригинальностью, смелым обращением с упроченными нормами. Поэт часто прибегает к словообразованию, неологизмам, деформирует слова, но с тонким чувством такта, меры, так, что новообразования помогают глубже раскрывать замысел поэта, привнести в содержание новые нюансы.

Вот несколько неологизмов Из его поэзий: наверх, на низ, на жизнь, на кончину. Тяжело объяснить принципы создания этих слов, приставка на, непривычный здесь, словно предоставляет какой-то скрытой динамики обычным словам верх, низ, жизнь, кончина. У Стуса множество подобных слов.

Едва ли они войдут в активный запас нашего языка, нашей поэзии. Тем не менее, в контексте произведений Стуса они воспринимаются как что-то закономерное, оправданное, делают более выразительной мысль, делают ее ярче, более четкой. Новаторские подходы В. Стуса к образосозданию, ориентация на психологизм, обращение к подсознательному, философская глубина и интеллектуализм поэзии выводят ее на просторы вершинных мировых достижений.

Он известен как одаренный переводчик произведений выдающихся мастеров художественного слова, близких ему образной сутью, направленностью, глубиной мысли. Это — И. В. Гете, Р. Г. Рильке, который, наверное, более всего импонировал ему как поэт, Г. Лорка, а также М. Цветаева, белорус Г. Богданович и другие близкие Стусу внутренним миром и поэтическим порядком художники. При этом он остается глубоко национальным поэтом.

И речь идет не об использовании отдельных традиционных образов или подходов к воспроизведению реалий народной жизни. Он сумел ощутить и отобразить мир своего народа, нации в сложных исторических перепадах прошлого и современности, увидеть те изменения, которые произошли со времен Шевченко. Не случайно ныне говорят об украинской литературе — от Шевченко до Стуса.

Сейчас поэзия В. Стуса прочно вошла в литературную жизнь Украины, а в жизнь диаспоры даже значительно раньше. Произведения его переведены на английский, немецкий; русской и другие языки мира.