Популярность драматургии Чехова

В «Дяде Ване» речь идет о нравственной гибели людей, безуспешно мечтающих о светлой, свободной, красивой жизни. Позднее прозрение Войницкого (дяди Вани) приводит его к горькому пониманию, что жизнь, принесенная в жертву идолу — бездарному профессору Серебрякову, была прожита напрасно. Не складывается жизнь не только у Войницкого, но и у более сильного, более талантливого доктора Астрова (не забудем, что именно ему Чехов поручил произнести замечательные слова: «В человеке все должно быть прекрасно…»). Однако и у Астрова, который действительно много работает, нет той самой «общей идеи, об отсутствии которой тосковали многие чеховские герои.

«Я работаю…,- говорит он,- как никто в уезде…

Но у меня вдали нет огонька». Как и в «Чайке», в «Дяде Ване» нет традиционного драматургического конфликта, выражающегося в открытом противопоставлении действующих лиц. Правда, Войницкий, потрясенный раскрывшейся перед ним правдой, стреляет в Серебрякова, но, во-первых, выстрел не достигает цели, а во-вторых, он вообще ничего не меняет ни во взаимоотношении персонажей, ни в дальнейшем развитии действия.

В финале Войницкий говорит профессору: «Все будет по-старому… » Финал пьесы является благополучным только на первый взгляд. На самом деле он проникнут внутренним трагизмом.

Взаимное отчуждение героев достигло своего предела; иллюзии потерпели полный крах и никаких перемен к лучшему не будет. Заключительный монолог Сони («Мы отдохнем! мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах…») звучит, как реквием. В конце пьесы Астров, перед тем, как расстаться, быть может, очень надолго с близкими людьми, не желая говорить вслух о переживаемом им отчаянии при мысли о загубленных жизнях (и своей собственной), произносит, глядя на географическую карту: «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело». М.

Горький, потрясенный этим эпизодом, писал Чехову: «В последнем акте «Вани», когда доктор, после долгой паузы, говорит о жаре в Африке,- я задрожал от восхищения перед Вашим талантом и от страха за людей, за нашу бесцветную, нищенскую жизнь. Как Вы здорово ударили тут по душе и как метко!» Пьеса «Три сестры» (1900) была написана Чеховым специально для Художественного театра.

Героини произведения — сестры Ольга, Маша и Ирина — изображены автором с нескрываемым сочувствием. Но обострившееся на переломе двух веков его критическое отношение к действительности вызвало и возросшую требовательность I? людям, не исключая замечательных трех сестер, Вершинина, Тузенбаха. Чеховские герои ясно ощущают, что жизнь должна измениться, что дальше жить по-прежнему невозможно.

«Или знать,- говорит Маша,- для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава». А тем не менее все остается, как было. Эта неизменность, окостенелость действительности душат героев, которые вынуждены только обороняться, но не наступать. Трагедия неподвижности, «футлярности» оказывается главной темой пьесы.

Так же, как и в «Дяде Ване», ничего не меняется, как бы ни страдали любимые чеховские герои, как бы ни стремились они что-то исправить, изменить, переделать. В этом отношении очень характерен постоянно возникающий-в «Трех сестрах» мотив переезда в Москву. Обычно исследователи говорят, что в данном случае Москва становится символом, олицетворением мечты об иной, разумной, прекрасной жизни. Все это так, однако же Москва остается вместе с тем и совершенно реальным городом, в который вполне возможно поехать. Но, несмотря на самое горячее желание, сестры не в состоянии осуществить свою мечту. Жизнь остается прежней, и Кулыгин, не скрывая удовольствия, надеется, что, когда уйдут из города военные, «все опять пойдет по-старому».

Тема труда, всегда очень важная для Чехова и его героев, никогда ранее не занимала столь большого места, как в «Трех сестрах». О труде как о единственном спасении мечтают Ирина и Тузенбах. Однако оказывается, что сам по себе труд еще не дает человеку подлинного удовлетворения. Утомительна и безрадостна для Ольги ее преподавательская работа в гимназии. Разочарована и Ирина, ставшая телеграфисткой.

Она же и объясняет причину своего разочарования: это «труд без поэзии, без мыслей». Лишь муж Маши, учитель Кулыгин, полностью доволен своей работой, существованием, образом жизни. «Чувствую себя счастливым»,- говорит од,, Между тем для Чехова довольство человека самим собой является явным признаком его ущербности, мещанской самоуспокоенности, сытости и равнодушия. Уже в «Чайке» Сории говорил доктору Дорну: «Вы сыты, поэтому равнодушны к жизни, вам все равно». Эта же тема раскрывается и в «Трех сестрах», где страданиям и нравственным поискам чеховских героев, напряженно и страстно мечтающим о лучшем будущем, контрастно противопоставлены торжествующая пошлость Наташи, нагло вытесняющей сестер из дома, и футлярная ограниченность Кулыгина, который как заклинание повторяет: «Я доволен, Я доволен, я доволен!

» Для Чехова отношение к цветам, деревьям, природе есть мера нравственности, порядочности, человечности. Проблема судеб красоты в современном мире стала одной из центральных и в последней пьесе Чехова.