Принцип показа характеров в трагедиях Пушкина

Завершающая ремарка «Бориса Годунова»: «Народ безмолвствует» — ставит зрителей и читателей перед сложнейшей проблемой, решение которой, однако, не дано, а скрыто за скупой формулой. Ремарка Пушкина производит неизмеримо сильнейшее впечатление в чтении, нежели на сцене, где для сценического воплощения этого безмолвия реальных средств пока еще не найдено. Народ на сцене, в лучшем случае, будет молчать, но это молчание не есть еще то безмолвие, какое имел в виду Пушкин. Короткая и афористическая концовка «Скупого рыцаря»:

Ужасный век, ужасные сердца!

Также предоставляет самому зрителю решать сложнейший вопрос — кто же более виноват: старый ли Барон, чья безумная страсть привела его самого к тому, что он своим рыцарским словом (а оно «много, много значит») покрыл страшную ложь на сына («Он и меня Хотел убить»), или его сын, который, независимо от своих обвинений отца во лжи, по-видимому, с нетерпением ожидал его скорейшей смерти («Ужель отец меня переживет?»). Окончание «Моцарта и Сальери»:

.. . но ужель он прав, И я не гений? Гений и злодейство Две вещи несовместные. Неправда: А Бонаротти? или это сказка Тупой, бессмысленной толпы — и не был Убийцею создатель Ватикана?

Ставит зрителя перед новым тревожным вопросом, тем более, что содержание трагедии как будто не дает оснований думать, что сам Сальери «с его глухою славой», искренне смотрел на себя как на гения. Окончание «Каменного гостя»: Я гибну — кончено — о Дона Анна! (Проваливаются.), утверждая последним обращением к Доне Анне искренность Дон Гуана, оставляет, однако, неразрешенным вопрос о его праве на счастье.

Параллельно с «Маленькими трагедиями» продолжалась работа Пушкина над «Русалкой» — драматическим произведением исключительного своеобразия, до известной степени синтезировавшим драматургические достижения и «Бориса Годунова» и «Маленьких трагедий».

С первого взгляда «Русалка» резко отличается и от «Бориса Годунова» и от «Маленьких трагедий» по содержанию и по форме. Вместе с тем некоторые ее особенности позволяют сближать драму как с «Борисом Годуновым», так и с «Маленькими трагедиями». В отличие от последних «Русалка» всецело построена на материале русской народной жизни. В этом она ближе к народной основе первой пушкинской трагедии.

В то же время «Русалка» близка и к «Маленьким трагедиям». Глубокий, социально заостренный психологизм раскрывается здесь во всей сложности не на широком фоне политической борьбы, как это имело место в «Борисе Годунове», а в плане глубоко личной внутренней драмы героев, что, однако, отнюдь не снижает социальной остроты произведения в целом. То же следует сказать и об элементе фантастики, отсутствующей в «Борисе Годунове», но играющей довольно значительную роль в сюжетном построении «Русалки» и «Каменного гостя».

Традиции «Бориса Годунова» сказались в большом количестве привлеченных к действию лиц и в несравненно большем, чем это имеет место в любой из «Маленьких трагедий», соблюдении принципа сценичности. Кроме основных героев драмы, в действие вовлечены второстепенные и эпизодические персонажи. Кроме того, в «Русалке» участвуют два хора — девушек и русалок. С «Борисом Годуновым» «Русалку» сближает и продолжительность действия и связанный с этим принцип показа характеров, раскрывающихся под влиянием обстоятельств, воздействующих на героев. Гибель дочери в первой сцене драмы влечет за собой помешательство отца, и безумный старик в четвертой сцене — уже не тот мельник, какой изображен в начале драмы.

Этот столь свойственный «Борису Годунову» принцип построения характеров героев в их развитии под влиянием обстоятельств соединяется в «Русалке» с углубленным психологическим анализом, который становится особенно показательным для следующего за «Борисом Годуновым» этапа драматургического творчества Пушкина, ознаменованного появлением «Маленьких трагедий». Последним драматургическим опытом Пушкина, оставшимся незавершенным, является замысел большой прозаической драмы, построенной на материале западноевропейской жизни в средние века.

В стремлении попять «общий ход вещей», разобраться в сложнейших процессах современности, исходя из принципа их причинной связанности с прошлым, Пушкин, почти одновременно, обращается и к русской и к западноевропейской истории. В прошлом русского народа его внимание привлекает в первую очередь история широкого крестьянского движения, возглавленного Пугачевым, в прошлом Западной Европы — история французской революции.