Проблема Обломова. Феномен Обломова

Мы теперь все отчетливее видим, что это не пустые слова, что за ними стоят некие громады животрепещущего материала, что нам тут всем есть над чем «думу отвести». Скажем так: существует как данность сложнейший художественный образ. Но каковы его реальные жизненные подоплеки?.. Казалось бы, подоплека известна — современная писателю помещичья, крепостническая Россия с ее обломовщиной… В образе Обломова мы имеем необыкновенно высокую степень приращения к личности писателя, вдохнувшего в этот образ жизнь… Обломов не автопортрет писателя, тем более не автошарж.

Но в Обломове творчески преломилось очень много от личности и жизненной судьбы Гончарова — факт, от которого нам не уйти… Сказочно-мифологическая подоплека романного действия в «Обломове» настолько значительна, идеологически весома, что реалистический метод Гончарова так и хочется назвать здесь как-то по-особому: определить его — пусть начерно, условно, в рабочем порядке — как некий мифологический реализм… Итак, «Обломов» — «большая сказка». Нетрудно догадаться, что в таком случае ее ядром по праву следует считать «Сон Обломова».

«Сон» — образный и смысловой ключ к пониманию всего произведения, идейно-художественного средоточия романа. Действительность, изображенная Гончаровым, простирается далеко за пределы Обломовки, но подлинная столица «сонного царства», безусловно, фамильная вотчина Ильи Ильича… «Сонное царство» Обломовки графически можно изобразить в виде замкнутого круга.

Кстати, круг имеет прямое отношение к фамилии Ильи Ильича и, следовательно, к названию деревни, где прошло его детство. Как известно, одно из архаических значений слова «обло» — круг, окружность (отсюда «облако», «область»)… Но еще явственнее в фамилии Ильи Ильича проступает другое значение, и его, на наш взгляд, и имел в первую очередь в виду автор. Это значение обломка. В самом деле, что такое обломовское существование, как не обломок некогда полноценной и всеохватывающей жизни? И что такое Обломовка, как не всеми забытый, чудом уцелевший «блаженный уголок» — обломок Эдема?..

Основной фольклорный прообраз Обломова в романе — не былинный богатырь Илья, а мудрый сказочный дурак Емеля… В ярком сказочном подсвете перед нами — не просто лентяй и дурак. Это мудрый дурак.

Он — тот самый лежачий камень, под который вопреки естественнонаучному пословичному наблюдению вода в конце концов все-таки течет… «Сонное царство» рушится не оттого, что слишком ленив Илья Ильич, а потому, что поразительно деятелен его приятель. По воле Штольца «сонное царство» должно превратиться в… станцию железной дороги, а обломовские мужички пойдут «работать насыпь». Вот и столкнулись на полном разгоне неповоротливая Емелина печь и жаркий паровоз, сказка и явь, древний миф и трезвая действительность середины XIX века… Гончаровский Штольц…

Если уж искать для него у Гете соответствующий прообраз, то таким прообразом будет скорее Мефистофель… Как известно, гетевский Мефистофель поступил вовсе не оригинально, подсунув Фаусту в качестве возлюбленной и любовницы невинную Гретхен…

Со времен наущения Евы нечистый всегда успешней всего действует через женщину… Штольц… ведь тоже — не постесняемся этого резкого слова — буквально подсовывает Обломову Ольгу. Причем делает это, предварительно сговорившись с нею об условии «розыгрыша»…

Отношения Обломова и Ольги развиваются в двух планах: прекрасная поэма зарождающейся и расцветающей любви оказывается одновременно и тривиальной историей «соблазна», орудием которого суждено быть возлюбленной Ильи Ильича… Влюбленность Ольги носит явно экспериментальный характер. Это идеологическая, головная, заданная влюбленность… Но поскольку эксперимент с Обломовым, как мы знаем, не удался, приходится Штольцу как-то иначе пристраивать Ольгу, какое-то иное времяпрепровождение ей подбирать. Остается ему влюбить в себя Ольгу… От семейного счастья Андрея и Ольги, пространно описанного на страницах романа, веет такой безбытийной скукой, такой приторностью и фальшью, что это их розовое счастье глядится каким-то справедливым возмездием им обоим за вольный или невольный розыгрыш Обломова…

Если Штольц — антипод Обломова, то Пшеницына в такой же степени — антипод Ольги… К сожалению, русская критическая мысль как-то проглядела Пшеницыну, а скорей всего поддалась гипнозу мнения Штольца, с точки зрения которого Пшеницына есть чудовище, погубившее Обломова…

Любовь Агафьи Матвеевны, почти безмолвная, неловкая, не умеющая выразиться в красивых, нежных словах и впечатляющих жестах, любовь, как-то вечно присыпанная сдобной мукой, но когда надо, то жертвенная, целиком устремленная на свой объект, а не на саму себя, — эта любовь незаметно преображает простую, заурядную женщину, становится содержанием всей ее жизни… Уже современники писателя обратили внимание на то, что в тексте «Обломова» глубинная перекличка с образами и проблемами «Дон-Кихота». В этом творении Сервантеса, как известно, предельно обнажено одно из корневых противоречий человеческого сознания — противоречия между идеальным и реальным, воображаемым и действительным. Фанатичная вера Дон-Кихота в непреложную реальность своих грез катастрофически противопоставлена практицизму его человеческого окружения… При всем том обломовское «донкихотство», конечно, чисто русского свойства, в нем нет воинственной исступленности… Если аналогии с героями и проблемами произведений Гете и Сервантеса носят в «Обломове» по преимуществу подспудный характер, то противопоставление Ильи Ильича с Гамлетом дано, так сказать, открытым текстом.

В пятой главе второй части романа читаем: «Что ему делать теперь? Идти вперед или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского» . И немного ниже — еще: «Быть или не быть?

«… Гамлет ушел из жизни, не разрешив своего сомнения. Не так с Обломовым… Илья Ильич окончательно решает вопрос в одну из двух возможных сторон. Пусть робко, с опасением, с оглядкой, но он все же собирается с духом, чтобы сказать себе, Ольге, Штольцу, всему миру: я не хочу делать… Философию Обломова вполне можно назвать утопической, преобладает не рассмотрение бытия, имеющегося в наличии, а — через отталкивание от действительности — мечта об ином бытии… Бытовое непротивленчество Обломова причудливо, но вполне узнаваемо отразится в русской действительности второй половины прошлого века — мы имеем в виду прежде всего толстовскую теорию и практику непротивления злу насилием…

Обломов умирает, но «проблема Обломова» удивительно живуча. Обломовская мечта о «полном», «целом» человеке ранит, тревожит, требует ответа… «Проблема Обломова» остросовременна.

Неполнота и несовершенство человека в этой проблеме обескураживающе наглядны… 1996 г. (Из статьи «Несовершенный человек» )