Проза Лермонтова, на примере романа «Герой нашего времени»

Проза Лермонтова — и в особенности «Герой нашего времени» — сейчас хорошо освещенная область его творчества. Работу исследователя первым начал Белинский, установивший связь центральной фигуры «Героя нашего времени» с образом Онегина, преемником которого в иных исторических условиях явился Печорин: «Это Онегин нашего времени, герой нашего времени. Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою. Иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом…» Даже в такой примете, как имя героя, критик увидел отражение преемственной связи с Пушкиным.

Печорину как характеру, то есть, судя о нем в чисто человеческом плане, Белинский отдавал предпочтение перед Онегиным, но «со стороны художественного выполнения» ставил Онегина выше. Оба персонажа представлялись критику типическим обобщением того, что существовало в действительности в соответствующее время, и тем самым вопрос о литературной зависимости одного из них от другого не возникал. Причина же недостаточной художественности в изображении Печорина заключалась, по Белинскому, «не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемых им характер (…) так близок к нему, что он не в силах был отделиться от него и объектировать его».

Сопоставляя прозаический роман Лермонтова с пушкинским романом в стихах, Белинский не устанавливал связи между обоими писателями как прозаиками. В прозе Пушкина он видел только «беллетристику», то есть, в соответствии со своей системой литературных понятий, нечто неполноценное в художественном смысле. «Герой нашего времени» был для него одиноким явлением в русской прозе. А для сравнения с «Евгением Онегиным» было очень веское основание — сложный, во многом противоречивый характер героя, по многогранности обрисовки намного превосходивший характеры героев прозаических произведений Пушкина — более цельных, в сущности, и более простых.

В прозе Пушкина по самым ее задачам и условиям их решения иначе быть не могло: при чрезвычайной лаконичности формы, быстроте развития событий, характеристике персонажа преимущественно через действие, при отсутствии внутренних монологов и развернутых комментариев от лица автора или рассказчика (как в «Повестях Белкина») или героя-повествователя (как в «Капитанской дочке») не было и почвы для создания сложных психологических портретов; можно сказать, что высокая степень динамичности пушкинской прозы, но насыщенность действием обратно пропорциональна возможностям углубленного психологического анализа. Все, происходящее в пушкинских повестях, психологически вполне мотивировано особенностями характеров действующих лиц, убедительно и правдиво; самые же характеры отмечены преобладанием, даже господством какой-либо одной черты, одного устремления, и внутренние противоречия в них отсутствуют; напряженность переживаний возникает лишь в зависимости от напряженности ситуаций. Это касается и Ибрагима в «Арапе Петра Великого», и Гринева в «Капитанской дочке», и Дубровского в одноименной повести, не говоря уже о героях «Повестей Белкина», которые не таят в себе никаких душевных загадок, отличаясь особенной простотой интеллектуального облика.

Даже и Германн в «Пиковой даме», в сущности, не представляет в этом смысле исключения: не так исключителен характер героя, как исключительно то, что с ним происходит в повести. Пушкин с величайшим мастерством, с предельным лаконизмом и выразительностью, сдержанно и объективно, «извне» показал его переживания, переход к безумию, показал, каким его образ представляется разным персонажам (Лизавете Ивановне, Томскому и другим игрокам), но эта многоплановость изображения ничего не прибавляет к содержанию душевной жизни и духовного облика Германна, каким он предстает в повести: он прежде всего одержим одной идеей, к осуществлению которой идет прямо и без колебаний; о нем самом мы узнаем очень мало. И впечатление известной загадочности героя зависит, прежде всего, от недосказанности, вернее — от нарочитой сдержанности и экономии в средствах, с которой ведется повествование. Интеллектуальный мир героя сам по себе не углублен. По динамизму же и стремительности действия «Пиковая дама» стоит, пожалуй, на первом месте среди повестей Пушкина.

В «Герое нашего времени» есть, зато иная полемичность, есть особенности, объективно направленные против Марлинского и его подражателей. Эта полемика является уже не спором о человеческих качествах героя как представителя своего времени, она затрагивает принципы художественного изображения персонажей и окружающей обстановки.