Проза на языке стихов (по произведениям Тютчева)

Из всех современных русских поэтов Тютчев, больше чем кто-либо другой, может быть назван лириком в полном смысле слова. Он никогда не пытал своих сил в эпических жанрах, не обращался к драматургии. Его стихия — лирическое стихотворение, обычно короткое лишенное каких-либо жанровых признаков. В своих лирических шедеврах Тютчев внешне идет как бы не от заранее заданной мысли, а от внезапно захватившего его чувства или впечатления, навеянных явлениями внешнего мира, окружающей реальной действительности, минутным душевным переживанием. Поэт видит радугу и тут же набрасывает небольшой всего лишь восьми строк «пейзаж в стихах «, как удачно назвал Некрасов его стихотворные картины природы. Но процесс создания стихотворения на этом не заканчивается. В творческом представлении поэта яркость и мимолетность «радужного виденья» влечет за собой иной образ — яркого и мимолетного человеческого счастья. Появляется новая строфа, и «пейзаж в стихах» приобретает смысл философского иносказания («Как неожиданно и ярко…»).

Другой пример. Беспросветный дождь внушает поэту мысль о столь же беспросветном людском горе, и он пишет стихи не о дожде, а о слезах. Однако вся интонация, весь ритмический строй стихотворения проникнуты не умолкающим звуком падающих дождевых капель («слезы людские, о слезы людские…»). Есть у Тютчева и стихи литературного, книжного происхождения. Поэт читает книгу. И вдруг какая-то мысль или поэтический образ захватывают его, порождают в нем желание переложить прозу на язык стихов. Так, одна страница из романа французской писательницы Сталь «Коринка» творчески переосмысляется в стихотворение «Mal’aria».

Иногда чужое стихотворение привлекает к себе его внимание художественной недосказанностью вступить в поэтическое состязание со своим предшественником. Под пером поэта возникает новое стихотворение, и при этом вполне «тютчевское» по духу и форме. Даже в тех случаях, когда Тютчев переводил иностранный подлинник, он накладывал на него печать своей творческой индивидуальности. Стихотворение «Весеннее успокоение» он заставил звучать по-новому, по-русски. Стихотворение «Если смерть есть ночь, если жизнь есть день…» не случайно названо Тютчевым «Мотив Гейне», ибо это действительно не перевод, а вариация чужой темы, причем не стихотворный размер, ни ритм не находят никакого соответствия в подлиннике. Точно также, только отталкиваясь от Гейне и Ленау, создает поэт вполне самостоятельные и очень «тютчевские» стихотворения «Из края в край, из града в град…» и «Успокоение» («Когда, что звали мы своими…»).

Один из чародеев русского поэтического языка, мастер стиха, Тютчев был крайне взыскателен к каждому написанному слову и понимал, как трудно подчас оно дается художнику. В своем знаменитом стихотворении «Silentiuml» поэт признавался: Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, как ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Однако в стихах Тютчева мысль никогда не оборачивалась ложью. Вот почему его стихи служат лучшим доказательством не бессмертия, а могущества слова. И кабы ни был сложен в душе поэта строй «таинственно волшебных дум» они, вопреки его собственному сомнению, все больше и больше находят путь к сердцу другого.