Психологический портрет Вороного-модерниста

Исследования психологического портрету М. Вороного-модерниста предусматривает переосмысление вопроса возрождения культуры конца ХІХ — начала ХХ века, которая развивалась под воздействием разнообразных западноевропейских направлений и течений. Бурная волна национального возрождения имела заметные последствия и в литературе. Начинается новый ее период — модернистский, который обогатил украинскую литературу, предоставил ей новой содержательности, заметно обновил.

Развитие нашей литературы начала ХХ века является созвучным западноевропейскому, а появление модернизма является оригинальным и самобытным явлением во всей мировой литературе.

Особенную актуальность приобрела в настоящее время проблема нового прочтения неисследованных страниц нашей литературы; в России складывается новая эстетика, которая гармонично объединилась с философской и психологической мыслью и помогает многим писателям обогатить родное слово, сделать его более метким, полифоническим.

Часто и достаточно обстоятельно, из разных точек зрения рассматривалось творчество М. Вороного и в начале ХХ века (журналы «Литературно-научный вестник»; «Книгар», «Червоний шлях»), и в конце ХХ-го (талантливые исследования Г. Вервеса, О. Билецкого, Т. Гундоровой). Из разных позиций интерпретировалось творчество писателя: научные работники пытались проанализировать автобиографичные мотивы лирики, компаративные, урбанистические, патриотические; прослеживали западноевропейское влияние; роль и традиции мирового модернизма.

Более «филологичными» является ряд статей, опубликованных в специализированных журналах, среди которых выделяется современный взгляд Т. Яценко на методику преподавания творчества М. Вороного в школе. Можно утверждать, что и фигура самого поэта, и его творчество привлекают внимание многих научных работников, потому что очень она неоднозначна и противоречива. Но ни в одном исследовательском труде не рассматривался психологический портрет М. Вороного — литератора, поэта, публициста, театрального деятеля. Все эти литературно-эстетические таланты поэта тесно переплетены и показывают высокую духовность и культуру писателя, художника с универсальными взглядами на искусство.

Кроме этого М. Вороному импонировало неповторимое, противоречивое, характерное для первопроходцев и борцов за свободу, жизнь, которую прожил М. Драгоманов. Этих художников совмещала жажда правды — как следствие поиска свободолюбия, колебания, между «украинским марксистом» (как некоторые называли М. Драгоманова) но социал-демократизмом, а многогранность, неповторимость лиц составляли теоретическое наследие М. Драгоманова и М. Вороного, мимо которого не проходил ни один из актуальных вопросов современности и без влияния которого не обошлось ни одно из политических течений на тернистом пути М. Драгоманова и М. Вороного.

Роль М. Драгоманова, с точки зрения М. Вороного, была в постоянной, ежедневной работе для защиты украинского народа и его культурного наследия от русского самодержавия, польской шляхты; а, главное задание поэта и критика, по мнению М. Вороного, у них из М. Драгомановым совпадало — это распространение, поддержка международного престижа и авторитета нашей культуры, это пропаганда лучших достижений нашей культуры на фоне культурологической мысли в Европе.

Стремление М. Драгоманова осмыслить пути человеческой цивилизации, понять ее позитивные и негативные черты привлекали М. Вороного, он пытался поучиться у мастера слова, блестящего публициста. Борьба против политической, а главное, духовной тирании, предчувствия исторических изменений заставили поэта обратиться к М. Драгоманову: «хотел отдать себя под его образовательную и политическую опеку», но «Драгоманов как раз умер…».

Эстетике М. Вороного был близок политический, морально-этический опыт ученого относительно оценки предыдущих эпох, для анализа предыдущих цивилизаций. Новаторское мнение М. Драгоманова созвучно новизне выражения эстетичного идеала М. Вороним через использование европейской культуры и философии. Комплексное осмысление М. Драгомановым истории дало возможность М. Вороному комплексно подойти к проблемам тогдашнего литературоведения, которое базировалось на переоценке литературных традиций, методов, стилей.

Внешняя содержательность и внутреннее колебание М. Вороного в конечном счете заставили его прийти к истокам модернизма, сориентировали философско-религиозный вселенная художника на создание поэзии — асимметрии души лирического героя, которая бумерангом повлияла и на развитие нашей литературы, и на национальное сознание украинского народа, и на самые запоминающиеся (в то же время самые сложные) наблюдения самого М. Вороного.

Его путь к натурфилософии был далеко неслучайным и своеобразным: его «поэтическая натура» предусматривала разные общественные ступеньки — от исторического материализма (далеко на дне которого поэт скрывал религиозные чувства) к окончательному гуманистическому подходу (который совмещал ницшеанского сверхчеловека и «самое дорогое сокровище — «детскую слезинку» Ф. Достоевского». Новизна подобного пути заключается в том, что философичность М. Вороного органично совмещается с выше установленной раздвоенностью, — такой философский пласт не мог развиваться без тех внутренних коллизий и неоконченных колебаний, через которые прошел поэт.

Следовательно, утверждать тенденции натурфилософии во взглядах М. Вороного в их классическом традиционном виде — неправомерно: поэт гармонично совмещал идею целостной функции природы (с ее идеей победы микро — или макрокосмоса), с шеллинговским тезисом единения сил природы и создал собственную философскую ориентацию относительно натурфилософии, называя ее пантеизмом: «моя натурфилософия (пантеизм) была лишь компромиссной надстройкой, в которой я пытался объединить христианские мироощущения с мироощущением материалистическим».

Философичность М. Вороного несколько поэтизирует, с одной стороны, это — влеченье к воле, воспеванию свободы, — как категории духа, — религиозность, пессимистическое мировосприятие; с другой — усиление названными выше признаками процесса бунта: недовольство жизнью, теизм из «ультрарелигиозным мировоззрением», который «выходит от теизма верленовского».

С немецкими философами М. Вороного объединяет интерес к тайнам человеческого бытия, к праву на свободу самого проявления, на сохранение собственной творческой индивидуальности в любых идеологических постулатах.

Поэт предлагает цикличность творческого человеческого духа (мы находим много циклов в его творческом наследии), который не исчезает, а возвращается к своему первоисточнику. Это творческий бумеранг, благодаря которому существуют «вечная и бесконечная энергия», которая не поддается логическому осмыслению и лежит вне пределов нашего знания и наших догадок. Таким образом, познакомившись с идеями выдающихся зарубежных философов и украинских общественных деятелей, М. Вороной приходит к собственному религиозному мироощущению, которое является «ничем другим, как рудиментом разрушенного идеалистического мировоззрения».

В данном случае нет места мировой скорби, а пессимизм и элементы упадочника изменяются на «оптимистичный, бодрый взгляд на мир». Но этот процесс шел постепенно: «сначала идеи национальной романтики («Эвшан», «На свято открытие памятника Ивану Котляревскому»), далее греческий гедонизм («Эпиталама», «Облако», «Облака-сестры», «Под новый год», «Икар»), дальше пантеизм, хотя и не широко известный в напечатанных стихотворениях («Аd astrа», «Зори-Очи», «Огни»). М. Вороной не ставил целью отвечать на полностью естественные, существенные, классические философские вопросы: он своим творчеством, своим миропониманием нашел ту золотую середину, которая разграничивает давний спор между добром и злом, правдой и несправедливостью, счастьем и несчастьем, волей и несвободой. Он лишь остро отметил эти вопросы и, если и пытался дать оценку, то сквозь призму общечеловеческих ценностей.