Пушкинская лирика дружбы

Дружбой освещена вся жизнь Пушкина и вся его поэзия. Наверное, никто из русских поэтов не воспел дружбу так, как Пушкин. И никто не сказал о неверной дружбе столько горьких слов!

Потребность в дружбе развивалась в настоящую духовную жажду, и ни от чего он так остро не страдал, как от долгой разлуки с друзьями. Как щедро дарил он им себя, как радовался каждой встрече!

«Пушкин был застенчив и более многих нежен в дружбе», — говорил о нем П. А. Плетнев. Пожалуй, нигде так явно не проявилось величие личности Пушкина, как в его отношениях с друзьями. Можно сказать, что у него был особый дар, особый талант на дружбу.

Иван Пущин, Антон Дельвиг и Вильгельм Кюхельбекер — самые преданные друзья молодого Пушкина. Их объединяла душевная щедрость и широта, устремление служить высоким общественным идеалам, искусству.

Иван Пущин оказывал большое влияние на своего гениального друга. «Мой первый друг, мой друг бесценный», «товарищ милый, друг прямой» — так трогательно обращался поэт к Пущину, которого любил безмерно.

С Кюхлей у Пушкина сложились еще с Лицея другие отношения. Пушкин относился к нему слегка насмешливо, но, тем не менее, трогательно и заботливо. Вильгельм мечтал о каком-нибудь великом деянии, которое прославит его в веках.

Кюхельбекеру посвящено первое опубликованное стихотворение Пушкина «К другу стихотворцу», в котором он уверяет Кюхлю, что «не тот поэт, кто рифмы плесть умеет, / И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет», и призывает его оставить поэтическую свирель. А дальше было еще язвительнее. Одно из стихотворений кончалось так:

Вильгельм, прочти свои стихи, Чтоб мне заснуть скорее.

Кюхельбекер обижался смертельно, приходил в бешенство, но так же скоро и остывал, продолжая нежно любить Пушкина.

Покидая Лицей, Пушкин прочел Кюхле посвященную ему «Разлуку», которая растрогала того до слез:

Лицейской жизни, милый брат, Делю с тобой последние мгновенья, Прошли лета соединенья;Разорван он, нам верный круг, Прости! Хранимый небом, Не разлучайся, милый друг, С свободою и Фебом!..Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы, При мирных ли брегах родимого ручья, Святому братству верен я. И пусть ,Пусть будут счастливы все, все твои друзья!

Третий из лицейских «мушкетеров» Пушкина — Антон Дельвиг. «Добрый Дельвиг», «мой парнасский бог», «художников друг и советчик» — флегматичный ленивец и необыкновенный фантазер. Его вымыслами лицеисты заслушивались. Он начал печатать стихи раньше всех в Лицее.

К мнению Дельвига о достоинствах или недостатках литературных произведений Пушкин всегда прислушивался.

Для Дельвига же Пушкин был самым большим авторитетом, он очень гордился, что первым поверил в талант Пушкина и воспевал его еще в ранних стихах:

Я Пушкина младенцем полюбил, С ним разделял и грусть и наслажденье, И первым я его услышал пенье…

В свою очередь, Пушкин высоко ценил «тихую», «скромную» музу Дельвига, считал, что его талант не был по достоинству оценен, и склонен был даже ставить себя в поэтическом отношении ниже своего друга.

С младенчества дух песен в нас горел, И дивное волненье мы познали;С младенчества две музы к нам летали, И сладок был их лаской наш удел;Но я любил уже рукоплесканья, Ты, гордый пел для муз и для души;Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья, Ты гений свой воспитывал в тиши.

Своему любимому другу Ивану Пущину Пушкин посвящает слова сердечного привета, когда тот оказался в изгнании:

Мои первый друг, мой друг бесценный, И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный, Твой колокольчик огласил. Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье, Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!

Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг… Трое самых близких друзей поэта. Каждый из них — частица жизни Пушкина, частица его сердца и души.

Высокая гражданственность жизненной позиции Пущина, цельность и благородство его натуры, непосредственность, порывистость, импульсивность, «сумасбродство» Кюхельбекера; душевная ясность, изящество, гармоничность и доброта Дельвига — все это по-своему преломилось, выразилось и в характере Пушкина и в сложном внутреннем мире его личности.

Кроме верных, преданных «друзей по душе» окружали Пушкина и друзья «сиюминутные»: Никита Всеволожский, Алексей Вульф, Иван Великопольский, Николай Алексеев и наиболее яркий представитель этого типа приятелей — граф Федор Иванович Толстой — двоюродный дядя Льва Толстого. Но это было уже совсем другое общение и отношение. Здесь были и обман, и предательство, и горечь.

Да Пушкин уже и не рассчитывал встретить лучших друзей, чем те, кто ему были дороги и близки, те, о которых он отзывался с такой любовью и преданностью, кому он посвятил свою лучшую лирику дружбы.

Случайно ли, что Пушкин ни разу не изобразил в своих произведениях верной, преданной, самоотверженной дружбы ? Он так часто и настойчиво возвращался к теме соперничества, коварства и предательства в отношениях друзей. Достаточно вспомнить Ленского и Онегина, Моцарта и Сальери, Гринева и Швабрина. Пушкин, чье сердце было создано для дружбы, жило ею, пишет такие горькие выстраданные строчки:

Что дружба? Легкий пыл похмелья, Обиды вольный разговор, Обмен тщеславия, бездельяИль покровительства позор.

Шли годы. Круг друзей, добрых приятелей, единомышленников поэта становился все уже и уже. «Иных уж нет, а те далече…» К моменту трагической развязки своей жизни поэт оказался почти в полном одиночестве. Пущин и Кюхельбекер — в ссылке, Дельвиг умер, Пестель и Рылеев — повешены, Нащокин и Чаадаев — в Москве, Соболевский — за границей, с Вяземским и Жуковским отношения в последние месяцы жизни поэта как — то охладились.

Осталось одно утешение: встречи и беседы на исторические и литературные темы с А. И. Тургеневым и В. Ф. Волковым.

Душу излить было некому. Вяземский нашел в себе мужество написать после смерти поэта знаменательные строки: «Пушкин не был понят при жизни не только равнодушными к нему людьми, но и его друзьями. Признаюсь и прошу в том прощения у его памяти».

И как горько это сознавать, ведь он так любил и ценил в жизни именно дружбу!