Размышления Лермонтова о судьбе Наполеона

В «Сашке» Лермонтов говорит и о печальной судьбе, постигшей французского поэта-романтика Андре Шенье , он останавливается на самых мрачных, трагических моментах последних дней жизни тридцатидвухлетнего поэта. Лермонтовская лирическая оценка Шенье — поэта и человека — возвращает нас к Пушкину, который в 1825 году, за несколько месяцев до восстания декабристов, написал стихотворение «Андрей Шенье» . Вслед за Пушкиным Лермонтов переосмыслил историческую роль поэта и представил его как певца свободы, проявившего гражданское мужество в борьбе с диктатурой, хотя в действительности художественный образ был не совсем сходен с реальным Шенье: «…этот чистый художник.., когда развернулась революция, бешено восстал против нее,- полемически заостренно писал А. В. Луначарский.- Он бросил несколько памфлетов в лицо якобинцам и был за это казнен». Ставя казнь Шенье революции в упрек:

И Франция упала за тобой К ногам убийц, бездушных и ничтожных… Из мрака мыслей гибельных и ложных Никто не вышел с твердою душой,

Лермонтов, конечно, не проклял ни свободу, ни вольность. Мысль его , как видно, заключалась в том, что именно террор якобинцев погубил завоевания революции В стихотворении же 1830 года, посвященном Наполеону и имеющем характерный подзаголовок «Дума» , Лермонтов заново разрабатывает тему своей первой элегии. Здесь уже нет оссиановского певца с арфой: все стихотворение построено на изображении скорбной тени Наполеона, появляющейся около своей могилы на острове св. Елены:

…чья тень, чей образ там, На берегу, склонивши взор к волнам, Стоит вблизи нагбенного креста? Призрак Наполеона здесь впервые связывается с Францией. «Неведомая тень» героя обращена туда, где…Франция!- там край ее родной И славы след, быть может скрытый мглой: Там, средь войны, ее неслися дни… О! для чего так кончились они!..

Жизнь Наполеона на острове св. Елены особенно привлекала внимание Лермонтова. Взволнованно описывает он страдания узника, всеми покинутого, но не согнувшегося под ударами судьбы.

Воображению поэта рисовался образ страдальца, стоящего на берегу моря, со скрещенными на груди руками и погруженного в мучительные думы о далекой Франции. Живо представлялось поэту само лицо Наполеона:

О! Как в лице его еще видны Следы забот и внутренней войны, И быстрый взор, дивящий слабый ум, Ход чужд страстей, но полон прежних дум; Сей взор как трепет в сердце проникал И тайные желанья узнавал, Он тот же все; и той же шляпой он, Сопутницею жизни, осенен.

Романтический аспект повествования не позволяет выявить связи демонического героя с обществом и жизненной средой. Правда, размышления поэта о судьбе Наполеона, о бренности славы и «тайных желаньях» этого человека, мимолетное упоминание о его «друзьях», внешний рисунок образа -все это, осложненное здесь романтическим пафосом, во многом конкретизируется в произведениях зрелого периода, когда характер демонического героя в силу известных обстоятельств приобретает не только нравственную, но и социально-психологическую определенность. Здесь же субъективная патетика автора, гиперболичность и эмоциональные эпитеты, используемые для портретных зарисовок Наполеона, заменяют конкретность изображения.

Образ одинокого Наполеона, возникающий в воображении Лермонтова и полный демонических страстей, романтически выделен из среды.

Мы видим Наполеона то на «островке уединенном», то у «нагробного креста», то на скале, в море и т. д. Образ Наполеона в ранних стихотворениях статичен. Поза героя с «нахмуренным челом» и скрещенными на груди руками однообразна. Наполеон показан в одном и том же состоянии, переживании.

Окружающая Наполеона природа — голые камни, грозовое море, ревущие волны, свинцовая полночь, пустынный берег, дикие скалы — еще более «изолирует» внутренний мир лермонтовского героя, где «все было ад иль небо». Время и пространство, в которых совершается действие, чужды географической и исторической определенности и совершенно условны. Поэтизация одинокой демонической личности происходит здесь не на какой-то реальной основе, а за счет повышенного авторского лиризма.