Размышления по поводу романа «Отцы и дети»

Тургенев тонко показал, как русский мужик, сбросив с себя славянофильский кафтан, перестав прикидываться простачком, рабски покорным господской. воле, становится тем, чем он был на самом деле: сообразительным, отнюдь не патриархальным, каким его рисовали славянофилы, пусть еще не вполне осознанно, но уже ощущавшим противоположность своих собственных и дворянских классовых интересов. Любопытен в этом плане диалог двух мужиков после ухода Базарова.

Если здесь Тургенев развенчивает славянофильские иллюзии и критикует рабскую покорность мужика, то в другом месте романа Базаров вполне серьезно высказывает мысль о невозможности постигнуть сущность реального русского крестьянина. Он говорит Павлу Петровичу: «Русский мужик — это тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа Ратклифф. Кто его поймет? Он сам себя не понимает».

Здесь уже речь идет о настоящем мужике, а не о славянофильском манекене. И Базаров прямо заявляет, что никто этого мужика не понимает. Не перекликаются ли слова Базарова о «таинственном незнакомце» — мужике со стихотворением в прозе «Сфинкс» , в котором Тургенев уже от своего собственного имени называет «Карпа, Сидора, Семена, ярославского, рязанского мужичка», вообще русского мужика сфинксом?

Не наделил ли Тургенев здесь Базарова своим собственным в те годы взглядом на русского крестьянина? Мы полагаем, что он поступил именно так. В стихотворении в прозе «Сфинкс» Тургенев, полемизируя со славянофилами, спрашивает мужика: «Давно ли попал ты в сфинксы?», «Только где твой Эдип?» Писатель был почти уверен, что разгадать «всероссийского сфинкса» не может никто.

И этот бесперспективный взгляд на мужика, возникший у пего еще ранее и усиленный пессимистическими настроениями в период работы над «Отцами и детьми», Тургенев приписал Базарову. Именно так объяснил пессимизм Базарова А. В. Луначарский, который в статье «Литература шестидесятых годов» писал, что «из-за Базарова выглядывает сам автор — атеист-пессимист», что Тургеневу было свойственно чувство «глубокой горечи, набрасывающей для него траур на всю природу», и что «он и своего честного мыслителя Базарова заразил этим же настроением». В процессе переработки романа Тургенев лишил своего героя веры в перспективы развития русского крестьянства; в отдельных случаях писатель наделил Базарова своими собственными взглядами на парод, которые были не свойственны реальным демократам-разночинцам 60-х годов.

Меня поразила одна особенность в характере Базарова: он относился с таким же холодным презрением к собственному своему искреннему чувству, как к идеям и обществу, между которыми живет. Эта монотонность, прямолинейность отрицания мешает в него вглядеться и распознать его психическую основу. Кажется, я тотчас же и передал это замечание автору романа, но в общем известии о получении отзыва моего не видно, чтобы он дал ему какую-либо цену.

Тургенев был доволен романом и не принимал в соображение замечаний, которые могли бы изменить физиономию лиц или расстроить план романа.

Таким образом, накануне появления «Отцов и детей» обозначились явно два полюса, между которыми действительно и вращалось долгое время суждение публики о романе. Одни осуждали автора за идеализацию своего героя, другие упрекали его в том, что он олицетворил в нем Не самые существенные черты современного настроения. Время обнаружило, что обе точки зрения были одинаково несостоятельны, и поставило роман на его настоящую почву, признав в нем художественное отражение целой эпохи, которое всегда вызывает подобные упреки и недоразумения.

Базаров в 1862 году явился уже законченным типом человека, верующего только в себя и надеющегося только на самого себя, но смелым — по незнанию жизни, решительным и на все готовым — по отсутствию опыта, резким в суждениях и поступках — по ограниченному пониманию людей и света. Это был истинный представитель своей эпохи…

Осенью 1860 года, когда начат был роман, Тургенев проводил целые вечера в толках о причинах такого разногласия и о средствах упразднить его или, по крайней мере, значительно ослабить. Разговоры эти не прошли даром: в возражениях и объяснениях сформировался как план нового романа » Отцы и дети «, так и облик главного его лица — Базарова — с его надменным взглядом на человечество и свое призвание, которые так поразили публику 1862 года, когда роман явился на свет. Следует сказать, что вместе с Базаровым найдено было и меткое слово, хотя вовсе и не новое, но отлично определяющее как героя и его единомышленников, так и самое время, в которое они жили, — нигилизм.

Устами критика Добролюбова признал за талантом Тургенева особенную чуткость угадывать, подмечать в литературе вновь возникающие явления общественной жизни. Новое произведение Тургенева, напечатанное в «Русском вестнике», по-видимому, вполне соответствовало этой аттестации «Современника». Оно было так талантливо написано, что публика зачитывалась.

Оно первое определило для нее происходившие в обществе брожения, выведши перед ним на сцену. действовавших в этом брожении лиц с их взглядами, стремлениями. Лица эти представлялись так метко и верно очерченными, что казались выхвачены живьем из самой жизни…

От критика требовалось большое искусство, чтобы не впасть в прямое противоречие с прежними отзывами «Современника» о Тургеневе как выдающемся художественном таланте, владеющем при этом особенным чутьем угадывать нарождающиеся движения в обществе, а тем более не стать в совершенно абсурдное положение к новому роману, отрицая перед восхищающеюся им публикой в нем всякую художественность… Антонович не счел нужным входить в какие бы то ни было объяснения о признаваемом всеми художественном таланте Тургенева, ни о прежних статьях по этому предмету «Современника», ни, наконец, об общем увлечении публики, восхищавшейся художественностью нового произведения Тургенева. К общему удивлению всех, он начал свою критику с того, что объявил, что в романе «Отцы и дети» нет никакой художественности, что все выведенные в нем лица — не живые лица, а отвлеченные идеи и взгляды, олицетворенные и названные собственными именами, что весь роман написан преднамеренно, с целью осмеять и унизить молодое поколение и выставить превосходство перед ним старого во всех отношениях…