Речь в лермонтовском стихотворении идет о переломе в поэтическом мировоззрении. Старое романтическое представление о поэтическом служении и о прежних идеалах, питавших музу поэта, нуждается в объективной поправке. Только на этом пути может быть обретен новый, более высокий и обогащенный жизненным опытом смысл поэтического творчества. Самая форма лирического монолога выделяет два спорящих сознания, объективация которых способствовала преодолению романтизма.
Лермонтов объективирует субъективную позицию благодаря анализу собственно внутреннего состояния. Из раздвоения авторского голоса не возникает какого-либо точного, однозначного вывода, но появляется некая позитивная тенденция, вырастающая как устремление, как направление мысли.
Ошибка разных голосов выражает диалектику сложного и до конца не проясненного сознания, находящегося в процессе перелома. Это сознание уже отчетливо видит недостаточность прежней романтической лирики, но еще и не приходит к лирике иного типа. Размышления касаются не только места поэта, но и предмета поэтического воспроизведения. Вопросы о существе поэтического творчества перемежаются с вопросами «о чем писать?» и «к чему?» (т. е. зачем). Само возникновение подобных вопросов возможно лишь в том случае, если поэтическое творчество вступило в пору внутреннего кризиса, вызванного причинами объективного характера.
Сложность процесса перехода к новому сознанию запечатлена в известном стихотворении «Журналист, читатель и писатель» (1840). Традиционная форма «разговора» позволила Лермонтову объективировать лирическую мысль. Прежде всего в «разговоре» заняты три ведущие силы всякого литературного процесса — Писатель, Журналист, (критик) и Читатель. Для Лермонтова принципиально важно представить реальную расстановку этих сил. Уже недостаточно одного лишь «разговора» Писателя с Журналистом без воспринимающего их Читателя, к которому в конце концов адресованы литературные произведения и формирующая общественное мнение журналистика (критика). Точно так же непосредственный диалог между Писателем и Читателем не учитывал бы реальной роли журналистики (критики), поскольку прямое общение Писателя с Читателем в высшей степени затруднено существованием посредника, могущего либо приблизить художественное произведение к Читателю, либо отдалить от него. Лермонтов остро почувствовал значение журналистики (критики) в новых условиях русской жизни. Его мысль здесь прямо продолжает пушкинские сетования на отсутствие настоящей критики в русской литературе. Журналист (критик) оказывается фигурой наименее привлекательной, но не потому, что эта фигура вовсе не нужна, а вследствие жалкой роли современной журналистики. Любопытно, что Журналист сам осознает пороки своих критических статей и соглашается с Писателем и с Читателем («И с этим надо согласиться»,- отвечает он Читателю). Однако Журналист (и журналистика в целом) еще не осознал подлинной сути своей миссии. И здесь многое зависит не от самого Журналиста, а от объективных обстоятельств, которые он обнажает в монологе «И с этим надо согласиться…». Н. И. Мордовченко и вслед за ним Б. М. Эйхенбаум видели в Журналисте Н. Полевого. Однако слова Журналиста «И все зачем? чтоб вам сказать, Что их не надобно читать!..», характеризующие состояние современной литературы, перекликаются со словами Писателя:
О чем писать? — восток и юг Давно описаны, воспеты; Толпу ругали все поэты, Хвалили все семейный круг; Все в небоса неслись душою, Взывали с тайною мольбою К N. N.. неведомой красе, И страшно надоели все.
Следовательно, точка зрения Журналиста отчасти перекликается с точкой зрения Писателя. Читатель, подхватывая размышления Писателя, сетует на современную литературу:
Стихи — такая пустота; Слова без смысла, чувства нету, Натянут каждый оборот; Притом — сказать ли по секрету? И в рифмах часто недочет. Возьмешь ли прозу? — перевод. А если вам и попадутся Рассказы на родимый лад То верно над Москвой смеются Или чиновников бранят.
Журналист, судя по его реплике Читателю, готов согласиться и с ним («Я точно то же говорю. Как вы, открыто негодуя, На музу русскую смотрю я. Прочтите критику мою»). В оценке современной литературной продукции согласны все. Все трое солидарны и в оценке современной литературы и критики, но Журналист исключительно простодушен. Требования к Журналисту идут с двух сторон. Писатель осознал читательские интересы, но отказывается от поэтического творчества, ибо посредник между ним и публикой пе понимает или узко, грубо понимает свои задачи. Слова о «неприготовленном взоре», о «ребенка сне покойном» и «слабом сердце» в этой связи перекликаются с предисловием к «Герою нашего времени». Начальные строки стихотворения характеризуют простодушие Журналиста, не привыкшего мыслить, а повторяющего банальные суждения толпы
Порой влюбляется он страстно В свою нарядную печаль…
Журналист оказывается не на уровне Читателя, а на уровне толпы. Не случайно в предисловии к «Герою нашего времени» Лермонтов обращается к словоупотреблению, сходному со словами заключительного монолога Писателя («Наша публика так еще молода и простодушна…»; «Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое…»; «Эта книга испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов»).