Роль русской литературы в революции

В русской литературе создано немало образов революционеров — от Петра Первого до Павла Корчагина. Это и Пугачев А. Пушкина, и Вадим, Мцыри и Демон М. Лермонтова, и Базаров И. Тургенева, и Рахметов Н. Чернышевского. Но для меня наиболее типичными образами русских революционеров являются герои романа Ф. Достоевского «Бесы». Главный герой этого произведения Николай Ставрогин — богато и разносторонне одаренная личность.

При определенных условиях он мог бы стать прекрасным человеком.

Но в Ставрогине крайних пределов достигает нравственный нигилизм. Он трагически бессилен в своих попытках к духовному обновлению, потому что он — «сверхчеловек» и индивидуалист, преступающий нравственные законы.

Ему также свойственны нравственная и умственная раздвоенность. Ставрогин может внушать своим ученикам противоположные идеи: увлекает Шатова идеей русского народа-Богоносца, призванного обновить Европу, и развращает Кириллова идеей «сверхчеловека», находящегося «по ту сторону добра и зла». Он не верит в дело Петра Верховенского, презирает этого человека, но от скуки и безделья разрабатывает основы его организации и сочиняет для нее устав.

Совсем не таким является Петр Верховенский. Хлестаков и Базаров в этом образе причудливо соединились с реальным прототипом — Нечаевым. Верховенский принадлежит к числу героев-идеологов Достоевского.

Ставрогин называет его «упорным» и «энтузиастом» и характеризует следующим образом: «Есть такая точка, где он перестает быть шутом и обращается в… полупомешанного».

И в самом деле, страшная сущность Петра Верховенского — невзрачного с виду, болтливого человека — раскрывается, когда он сбрасывает с себя «овечью шкуру» и превращается в полубезумного фанатика. И тогда оказывается, что он — фанатик идеи неслыханного разрушения, бунта, «раскачки», от которой «затуманится Русь». В своих мечтах он вынашивает план общественного устройства, главную роль в котором — роль Ивана-царевича — он отводит Ставрогину. Себя же как практика и изобретателя «первого шага» Петр Верховенский ставит выше «гениального теоретика» Шигалева. В исступлении он бормочет: «…я выдумал первый шаг.

Никогда Шигалеву не выдумать первый шаг. Много Шигалевых! Но один, один только человек в России изобрел первый шаг и знает, как его сделать. Этот человек я».

Верховенский также претендует на роль будущего строителя нового общественного здания после того, как «рухнет балаган».

«Верховенщина» и «шигалевщина» — это теория и практика тоталитарной системы. Например, Шигалев предлагает «в виде конечного разрешения вопроса — разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая».

Но при этом они еще должны и работать. Шигалев уверен, что только в таком виде и возможен «земной рай».

Петр Верховенский видит гениальность идеи Шигалева в том, что она предусматривает «равенство рабов». Вот как он говорит об этом Ставрогину: «У него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы, и в рабстве равны… без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина!»

Но вся античеловеческая сущность идей главных героев романа не является художественным вымыслом писателя. Основой для него послужили реальные события. В ноябре 1869 года под Москвой руководитель тайной революционной организации «Народная расправа» С. Нечаев и четверо его сообщников убили студента И. Иванова.

Именно С. Нечаев послужил прототипом для образа Петра Верховенского, а его дело — основой романа. Нечаев был учителем и являлся вольнослушателем Петербургского университета. Он принимал активное участие в студенческих волнениях весной 1869 года, бежал в Швейцарию, где сошелся с русским анархистом Бакуниным.

Осенью того же года он возвратился обратно в Россию с целью организации революции. Он успел создать несколько групп по пять человек. Проявляя замашки настоящего диктатора, Нечаев вступил в конфликт с одним из членов своей группы Ивановым.

И когда Иванов заявил о выходе из группы, Нечаев жестоко расправился с ним.

Вместе с мыслящей интеллигенцией России Ф. Достоевский был поражен тем безжалостным цинизмом и разрушающей ненавистью, которыми были пронизаны идеи Нечаева, изложенные в сочиненном им «Катехизисе революционера». В этом «программном документе» были сформулированы задачи, принципы и структура организации, определены отношения революционера к самому себе, товарищам, обществу и народу. Целью же организации было освобождение народа путем «всесокрушающей народной революции», которая «уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции порядка и классы в России».

Нечаев заявлял: «Наше дело — страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение».

Так впервые на исторической арене и в художественной литературе появился тот герой-революционер, Дети которого сумели воплотить безумные идеи отца в жизнь и почти на целое столетие ввергнуть Россию в водоворот кровавых событий, возведших на русский трон Хама и Безумца с полным равнодушием к добру и злу.