Роман «Донья Перфекта»

История конфликта молодого столичного инженера Пепе Рея и его провинциальной тетушки доньи Перфекты меньше всего рассказ о несовместимости двух человеческих характеров и темпераментов. Конфликт семейный и психологический тотчас перерастает в столкновение двух типов мировоззрения, в конфликт социальный. Донья Перфекта, все ее охружение, за исключением Росарио, самый город Орбахоса превращаются в символы мира феодально-клерикальной реакции, средневековой рутины и религиозного мракобесия, которые так ненавидел и презирал Гальдос, а приезжий молодой инженер становится носителем идеи буржуазного прогресса.

Как во всяком откровенно тенденциозном повествовании, и в «Донье Перфекте» свет и мрак отделяются друг от друга достаточно резко. Писатель не прибегает к полутонам; создавая графически четкие портреты персонажей, он акцентирует в облике и характере их, даже в предметах, их окружающих, какую-либо одну ведущую черту. Этой цели, в частности, служат смысловые названия и имена. Название самого города — Орбахоса, производимое обычно от urbs augusta (священный город), может на самом деле происходить от исп. ajo (чеснок). Тот же иронический подтекст звучит и в именах персонажей: Иносенсио — невинный; Рей — король; Ремеднос — лекарства, средства избавления, и, конечно же, Перфекта — совершенная. Но, как справедливо пишет испанский исследователь Анхель дель Рио, в этом романе «персонажи поднимаются до значения символов, не теряя своего человеческого содержания».

Присущий Гальдосу дар наблюдательности, умение несколькими штрихами обрисовать не только внешний облик, но и внутренний мир своих героев позволяют писателю наполнить жизнью почти все образы, появляющиеся на страницах романа. Это в особенности относится к самой донье Перфекте, имя которой с той поры стало в Испании нарицательным. Донья Перфекта — истинная властительница всей округи, богатая помещица, человек весьма ограниченного умственного кругозора и решительной непримиримости ко всему, что противоречит устоявшемуся укладу жизни; женщина жестокая, но скрывающая свою жестокость под личиной показного смирения. Ее образ как будто вырублен из монолита. Но эта цельность и однолинейность образа доньи Перфекты вытекают из самой сути ее характера, воплощающего ханжество и фанатизм, ту религиозную экзальтацию, которая, по словам писателя, «питается не совестью и не истиной, открытой людям в понятиях простых и прекрасных, а извлекает свои жизненные соки из узких формул, повинующихся только интересам церкви».

Выразительны и фигуры хитрого и злобного исповедника и ближайшего друга доньи Перфекты дона Иносенсио; местного «касика» Кабальгоко, главаря карлистских мятежников, унаследовавшего от отца и деда неуважение к центральной власти. Подобно тому, как городок Орбахоса, казалось, «был погребен и истлевал», напомнив подъезжавшему к нему Рею гробницу, так и обитатели этого городка в самом центре Испании могут показаться толпой призраков, восставших из гроба. Да, их век отошел, но они еще способны наносить жестокие удары. И это доказывает трагическая судьба Хосе Рея и Росарио: первому из них уготована смерть, второй — безумие.

А ведь, в сущности говоря, идеалы, которые отстаивал молодой инженер, не слишком радикальны. Пене Рей, несомненно списанный с натуры портрет энтузиаста-просветителя краузистского толка, вовсе не посягает ни на религию, ни на социальные устои общества. Но в косном, затхлом мирке Орбахосы даже его мечты о преобразовании округи при помощи полудюжины предприятий и нескольких тысяч энергичных рук, даже его вполне невинный скепсис относительно религиозных чудес кажутся неслыханным потрясением основ.

Некоторые зарубежные исследователи выражают сомнение в типичности трагического финала: слишком, мол, несоразмерны причины и следствия. Согласиться с этим нельзя. Жестокость, с какой карает Пепе Рея и Росарио потревоженный ими мир косности и застоя, присуща этому строю жизни искони в большом и малом: здесь с тупым равнодушием приканчивают мелких воришек, чтобы не конвоировать их в тюрьму; убивают из засады зазевавшегося путника ради нескольких монет; уничтожают «возмутителя спокойствия», осмелившегося бросить хотя бы маленький камешек в это стоячее болото, отравляющее все вокруг.

«Глория» явилась прямым продолжением той же борьбы, в которую смело втянулся еще молодой литератор. Тема религиозной нетерпимости здесь дополняется темой расовой розни: «преступление» Глории, полюбившей Даниэля Мортона, нашедшего после кораблекрушения приют в доме ее родителей, усугубляется в глазах ее родных и всех окружающих тем, что он не только не католик, но еще и еврей. Друг и идейный противник Гальдоса Хосе Марна де Переда упрекал автора «Глории» в том, что он намеренно окарикатурил всех персонажей. Этот упрек вряд ли справедлив. В том-то и дело, что члены семьи Глории — ее отец, образованный и утонченно воспитанный помещик Хуан де Лантигуа, его брат, епископ Анхель де Лантигуа и другие вовсе не глупые и не дурные по характеру люди. Они и к Даниэлю проявляют поначалу гостеприимство, дружелюбие, добросердечие. Но все это тотчас улетучивается, как только оказываются затронутыми их религиозные и расовые предрассудки: «во имя святой веры» они готовы на любую жестокость. Трагический конфликт оказывается в романе тем более катастрофическим, что и в сердце самой Глории любовь не может полностью вытеснить привитые ей в детстве предрассудки. В борьбе с окружающим обществом и С самой собой Глория обнаруживает больше мужества и душевных сил, чем Росарио, но и она в этой неравной борьбе гибнет.