Сборник стихотворений Тристана Корбьера

Помимо начинающих или подходящих к концу влюбленных, желающих начать с конца, есть столько вещей, кончающихся вначале, что начало начинает кончаться с того, что становится концом, в конце которого влюбленные и другие кончат тем, что начнут, начав с начала, которое в конце концов станет концом наизнанку, а напнется это с того, что станет во всем равно вечности, у которой нет ни конца, ни начала, и кончится тем, что в конечном счете станет во всем равно вращению земли, так что в конце нельзя будет разобрать, где начинается конец, а где кончается начало, а значит, конец начала всегда равен началу конца, что означает конечное начало бесконечного, определенного неопределенностью. Эпитафия равна предисловию, и наоборот.

Мудрость народов

Он умер сгоряча или погублен ленью.

А если он живет, то преданный забвенью.

Как к женщине, к себе витал он вожделенье.

Был обделен родным углом,

Шел против ветра, напролом,

Был острословом и шутом,

Намешано немало в нем.

И все вразброд, все кувырком:

Богатство — с тощим кошельком,

Прилив душевных сил — с отливом,

Пыл — без огня, порыв — с надрывом,

Душа — без скрипки, но одна

Была в ней слабая струна.

Кто носит эти имена?

Тупица — рыцарь идеала,

Рифмовка есть — но смысла мало,

Пришел — никто его не ждал,

Возник — не там, где пропадал.

Поэт в душе — не стихоплет,

Провидец — глазом не моргнет,

Мыслитель — с мыслями вразброд,

Шутник — но в шутках мало соли,

Актер — не выучивший роли,

Художник — выводивший трели,

Певец — писавший акварели.

Мудрец — семь пятниц на неделе,

Глуп на словах — но не на деле,

Любил он очень слово «очень».

В корявых строчках был он точен.

Жемчужина — но в куче хлама,

Мужчина — но порою… дама.

Хорош — не годен ни к чему,

Добро и зло — во зло ему.

Новозаветный блудный сын —

Он, беззаветный, жил один.

Попав в опалу, как попало

Плел все, что на душу запало.

Он краскою писал — любою,

Не понят всеми — и собою,

Он пел — фальшивя без поблажки.

Промахивался без промашки.

Никем, ничем он не бывал,

Вне позы не существовал.

Позер — но в позе небывалой,

Насмешник — но добрейший малый,

Доверчив — но Фома неверный.

Вкус в чем-то верный, в чем-то скверный.

Был лжив — но только правдой жив.

С собою сходства не нажив,

Жил, равнодушье заслужив,

Днем спал, с тоски глаза смежив.

Гуляка праздничный — и праздный,

Шатун, бродяга несуразный…

Был холоден — не мог вскипеть,

Рыдал — не мог слезинки выжать,

Терпенья не имел — терпеть,

И умер он, желая выжить,

И жил, желая умереть.

Лежит он бессердечным прахом:

Успех — сполна, провал — с размахом.

Перевод В. Орла

ИЗВЕРИВШИЙСЯ

Он не писал стихов — вот это был рифмач!

Мертвяк, он свет любил и ненавидел нюни.

Он был художником: оставил краски втуне.

Был зорок, как слепец: кто видит — тот незряч.

Мечтатель — так мечтал он истово, что в раже,

Как бычьи пузыри, прокалывал миражи;

Так нараспашку жил, что вечно замкнут был.

Брюнетку обожал, но — как герой романа —

Не видел, что она блондинка. Постоянно

Он ни минуты на любовь не находил.

Искатель — в мире сем, трудящемся и грубом,

С высот своей души за бедным трудолюбом,

Устав от жалости, он наблюдал до слез.

Шахтер своих идей — он в волосах копался

И прыщ откапывал в надежде, что попался

Ответ на каверзный вопрос.

Он говорил: «Увы, бесплодна Муза! Дева

— Дочь блуда, и любви, и праздности — с трудом

В добропорядочное уместится чрево,

Осемененное отборнейшим отцом!

Мазилы-пачкуны! А вам всего дороже

Ее облапать и сорвать с нее белье, —

Тщета! Тщета!.. Но вот пришел рассвет.

И что же?

Вы на посмешище выводите ее!

Как кошка тонущая, как в ловушке птица,

Она царапалась и била вас крылом,

А вы рвались пером гусиным поживиться

И клок волос урвать на кисточку притом!..»

Он говорил: «Увы! О, Простота святая!

Художник и поэт — живем, себя не зная!..

Крикун рисует, а слепец вовсю поет!

Поет крикун, в свою палитру ударяя,

Слепец рисует, из кларнета выдувая

Художество… Вот вам искусство!..»

О, пустая

Гордыня, чистота!.. Все, все Тщета пожрет!

Перевод М. Яснова

ДНЕВНОЙ ПАРИЖ

Гляди-ка,- ну и ну, что в небесах творится!

Огромный медный таз, а в нем жратва дымится,

Дежурные харчи бог-повар раздает:

В них пряностью — любовь, приправой острой — пот.

Толпой вокруг огня теснится всякий сброд,

И пьяницы спешат рассесться и напиться,

Тухлятина бурлит, притягивая лица

Замерзших мозгляков, чей близится черед.

Для всех ли этот пир, обильный, долгожданный,

Весь этот ржавый жир, летящий с неба манной?

Нет, мы всего одну бурду собачью ждем.

Над кем-то тишь и свет, но дождь и мрак над нами,

Наш черный котелок давно забыл про пламя.

И злобой мы полны, и желчью мы живем.

Ей-богу, благодать — я с ней весьма знаком!

Перевод М. Яснова