Сергей Есенин Михаил Эпштейн. Краткое изложение текста

Природа — всеобъемлющая, главная стихия творчества поэта, и с ней лирический герой связан врожденно и пожизненно: «Родился я с песнями в травном одеяле. // Зори меня вешние в радугу свивали» ; «Будь же ты вовек благословенно, // что пришло процвесть и умереть» . Поэзия С. Есенина — самый значительный этап в формировании национального пейзажа, который наряду с традиционными мотивами грусти, запустелости, нищеты включает удивительно яркие, контрастные краски, словно взятые с народных лубков: «Синее небо, цветная дуга, // // Край мой! Любимая Русь и Мордва!»; «Топи да болота, // Синий плат небес. // Хвойной позолотой // Взвенивает лес»; «О Русь — малиновое поле // И синь, упавшая в реку…»; «синь сосет глаза»; «пахнет яблоком и медом»; «Ой ты, Русь моя, милая родина, // Сладкий отдых в шелку купырей»; «Звени, звени златая Русь…». Этот образ яркой и звонкой России, со сладкими запахами, шелковистыми травами, голубой прохладой, именно Есениным был внесен в самосознание народа.

Чаще, чем какой либо другой поэт, использует Есенин сами понятия «край», «Русь», «родина» .

По-новому изображает Есенин небесные и атмосферные явления — более картинно, изобразительно, используя зооморфные и антропоморфные сравнения. Так, ветер у него — не космический, выплывающий из астральных высей, как у Блока, а живое существо: «рыжий ласковый осленок», «отрок», «схимник», «тонкогубый», «пляшет трепака». Месяц — «жеребенок», «ворон», «теленок» и т. п. Из светил на первом месте образ луны-месяца, который встречается примерно в каждом третьем произведении Есенина .

При этом в ранних стихах примерно до 1920 года, преобладает «месяц» , а в поздних — луна . В месяце подчеркивается прежде всего внешняя форма, фигура, силуэт, удобный для всякого рода предметных ассоциаций — «лошадиная морда», «ягненок», «рог», «колоб», «лодка»; луна — это прежде всего свет и вызванное им настроение — «тонкий лимонный лунный свет», «отсвет лунный, синий», «луна хохотала, как клоун», «неуютная жидкая лунность». Месяц ближе к фольклору, это сказочный персонаж, тогда как луна вносит элегические, романсовые мотивы.

Есенин — создатель единственного в своем роде «древесного романа», лирический герой которого — клен, а героини — березы и ивы. Очеловеченные образы деревьев обрастают «портретными» подробностями: у березы — «стан», «бедра», «груди», «ножка», «прическа», «подол», у клена — «нога», «голова» . Береза во многом благодаря Есенину стала национальным поэтическим символом России.

Другие излюбленные растения — липа, рябина, черемуха.

Более сочувственно и проникновенно, чем в прежней поэзии, раскрыты образы животных, которые становятся самостоятельными субъектами трагически окрашенных переживаний и с которыми у лирического героя кровно-родственная близость, как с «братьями меньшими» .

Пейзажные мотивы у Есенина тесно связаны не только с круговращением времени в природе, но и с возрастным течением человеческой жизни — чувством старения и увядания, грустью о прошедшей юности . Излюбленный мотив, возобновленный Есениным едва ли не впервые после Е. Баратынского, — разлука с отчим домом и возвращение на свою «малую родину»: образы природы окрашиваются чувством ностальгии, преломляются в призме воспоминаний («Я покинул родимый Дом…», 1918; «Исповедь хулигана», 1920; «Эта улица мне знакома…», ; «Низкий дом с голубыми ставнями…», ; «Я иду долиной.

На затылке кепи…», 1925; «Анна Снегина», 1925).

Впервые с такой остротой — и опять же после Баратынского — поставлена у Есенина проблема мучительных взаимоотношений природы с побеждающей цивилизацией: «живых коней победила стальная колесница»; «…сдавили за шею деревню // Каменные руки шоссе»; «как в смирительную рубашку, мы природу берем в бетон» . Однако в поздних стихах поэт как бы заставляет себя возлюбить «каменное и стальное», разлюбить «бедность полей» .

Значительное место в творчестве Есенина занимают фантастические и космические пейзажи, выдержанные в стиле библейских пророчеств, но приобретающие человекобожеский и богоборческий смысл: «Ныне на пики звездные // Вздыбливаю тебя земля!»; «Возгремлю я тогда колесами // Солнца и луны, как гром…». Эта космическая символика, вдохновленная революцией, сближает поэзию Есенина и Маяковского периода тысяча девятисот семнадцатого-1918 годов. Однако гиперболические образы космической и потусторонней природы, заполнившие поэмы Есенина тех лет , в целом оказались малоорганичны для его творчества.

Гораздо более естественны, хотя тоже условны, «Персидские мотивы» — полуфантастические пейзажи страны, где Есенин никогда не был, но являющие собой один из лучших образцов пейзажной экзотики в русской поэзии.

Есенинская поэзия природы, выразившая «любовь ко всему живому в мире и милосердие» , замечательна и тем, что впервые последовательно проводит принцип уподобления природы природе же, раскрывая изнутри богатство ее образных возможностей: «Золотою лягушкой луна // Распласталась на тихой воде…»; «не звенит лебяжьей шеей рожь»; «ягненочек кудрявый — месяц // Гуляет в голубой траве» и т. п.

Источник: «Природа, мир, тайник вселенной…».