Скромное величие русского человека на войне

Беззаветная любовь к Родине — вот в чем сила русского характера. О народном подвиге нам и нашим детям будут рассказывать истлевшие страницы легенд, окровавленные строчки романов и повестей, простреленные пулей строки стихов. Тема подвига, массового героизма народа никогда не будет исчерпана в нашей литературе.

Нельзя горячо любить, не умея ненавидеть, Сознание героев повести А. Бека «Волоколамское шоссе» подчинено одному — Родина в опасности. Не жалея ни сил, ни жизни, бойцы готовы на все, чтобы остановить врага. Проблема героизма, проблема подвига и есть центральная проблема повести. Наверное, у каждого из нас есть свой идеал. У героев Бека идеалом становится человек высокого морального долга. Так, например, комбат легендарной панфиловской дивизии казах Баурджан Молыщ-Улы становится примером для своих солдат. Для них же олицетворением мужества, стойкости, высоких моральных качеств является Панфилов. По таким, как Панфилов, солдаты сверяли свои мысли и дела.

Михаил Шолохов… Уже в первых военных очерках писатель намечает образ человека, сохранившего то, что делает его непобедимым, — душу живую, сердечность, способность ясно мыслить. Людей разных судеб и характеров свели фронтовые дороги в главах романа «Они сражались за Родину»: отважный Лопахин, сдержанный Стрельцов, педант Звягинцев, острый на язык Попри-щенко. Война перестроила сознание мирного человека на сознание воина.

Человеконенавистническую суть фашизма раскрывает в своих произведениях Б. Васильев. Автор противопоставляет антигуманизм автографам Победы на стенах рейхстага. Проклятием фашизму звучат строки Р. Рождественского:

..люди Земли. Убейте войну, — проклянитевойну, люди Земли!

Они проникнуты оптимистическими мотивами. Суровые лишения военных — лет не ожесточили людей. Наоборот! Живые помнят… Помнят имена погибших, помнят Победу, добытую кровью, ратными трудами, высоким патриотизмом. И в память о тех, кто не вернулся, мы должны любой ценой сохранить мир. И строки, созданные уже после Победы, всегда будут взывать к человечеству:

Помните! Через века, через года, — помните!

Как к незаживающей ране, прикасаюсь к повести Константина Воробьева «Убиты под Москвой». Это произведение не прочтешь просто так, на сон грядущий, потому что от него, как от самой войны, болит сердце, сжимаются кулаки и хочется единственного: чтобы никогда-никогда не повторилось то, что произошло с кремлевскими курсантами, погибшими под Москвой. Учебная рота шла на фронт. Их было двести сорок человек. Молодые, красивые ребята, вооруженные «новейшими винтовками», которые годны были лишь для парадов, шли молодцеватым шагом по площади. Писатель постоянно выхватывает из безликого множества одно-два веселых лица, дает нам возможность услышать чей-то звонкий, мальчишеский голос, увидеть Алексея Ястребова, несущего в себе «какое-то неуемное притаившееся счастье» и радость от ощущения красоты утра и гибкости своего молодого тела. Курсантов переполняет чувство радости и счастья, а мне хочется кричать от боли: ведь по названию повести я знаю, что все они погибнут. Через несколько дней будут первые жертвы, первый бой и первый безумный страх перед смертью, будет и первая бурная радость победы… Но закончится все это трагической гибелью роты, описанной Воробьевым поразительно сильно. Дрожь земли, «отвратительный вой приближающихся бомб», фонтаны взрывов, смятые каски, поломанные винтовки, автоматные очереди — это кромешный ад войны, в эпицентре которого — курсанты, «до капли похожие друг на друга, потому что все были с раскрытыми ртами и обескровленными лицами». К. Воробьев не показывает финал этой сцены. Не зная деталей, я знаю главное — рота истреблена.

Кровью сердца написана и повесть К. Воробьева «Это мы, Господи!» — еще одна страница, самая кошмарная и бесчеловечная, из летописи второй мировой войны. В этом произведении мы видим новый трагический лик войны — плен. В плену были разные люди; мужественные находили силы бороться, устраивали побеги; слабые покорились и ждали своей участи — такие вызывают только жалость и презрение. Но все пленные заслуживают милосердия. В самом заглавии повести слышится голос-стон измученных пленных: «Мы готовы к смерти, к тому, чтобы быть принятыми тобой, Господи. Мы прошли все круги ада, но свой крест несли до конца, не потеряли в себе человеческое». Потрясают картины плена, в которых отразилась невероятная трагедия безвинных жертв: «В лагере были эсэсовцы, вооруженные… железными лопатами. Они уже стояли, выстроившись в ряд. Еще не успели закрыться ворота лагеря за изможденным майором Величко, как эсэсовцы с нечеловеческим гиканьем врезались в гущу и начали убивать их. Брызгала кровь, шматками летела срубленная ударом лопаты кожа. Лагерь огласился рыком осатаневших убийц, стонами убиваемых, тяжелым топотом ног в страхе метавшихся людей. Умер на руках у Сергея капитан Николаев. Лопата глубоко вошла ему в голову, раздвоив череп». Безмерные страдания, жуткое обличье полуживых существ, скелетов, обтянутых кожей, стон, вырывающийся из окровавленного рта: «Это мы, Господи», — картины, обрушившиеся на меня со страшной силой. Что же ожидало людей? Свобода? Да, но очень кратковременная, а потом снова плен, но теперь уже в советских концлагерях, где человеческая жизнь превращалась в лагерную пыль…

Сегодня молодожены несут к гранитным постаментам цветы, чтобы поклониться светлой памяти тех, кто сберег для них сегодняшний день и возможность осуществить свою мечту.

Люди военного поколения особые. С фронтов Великой Отечественной они принесли в непростую жизнь страны веру в будущее, готовность жертвовать собой ради других. Быт советских людей еще долгое время был наполнен отголосками военного лихолетья. Высота человеческого подвига определяется силой любви к жизни. Чем сильнее эта любовь, тем непостижимее измерение подвига, совершаемого человеком ради любви к жизни. И подвиг народа — это прямое отражение подвига каждого человека, умноженное на миллион, на десятки миллионов. Мне кажется, что наш народ и сейчас способен на повторение подвига единения, братства и долга, который стал основным смыслом Великой Отечественной войны, закончившейся более полвека назад.