Сочинение на тему: Ахматова — поэт Петербурга

Жизнь Ахматовой постоянно сопровождалась утратами, потрясениями, трагическими и драматическими обстоятельствами, как она сформулировала в поэме «Реквием», протекала «на краю у гибели». Многое настраивало на постоянную готовность к смерти. Уходили из жизни один за другим дорогие для Ахматовой поэты: Блок, Гумилев, Недоброво, Князев, Клычков, Мандельштам, Есенин, Маяковский, Кузмин, Волошин, Андрей Белый, Нарбут, Цветаева… Сама она была больна не излечивавшимся в те времена туберкулезом. Ахматова — поэт Петербурга. Город стал для нее колыбелью любви и символом сурового творческого общения, несломленного духа:

А мы живем торжественно и трудно И чтим обряды наших горьких встреч, Когда с налету ветер безрассудный Чуть начатую обрывает речь, — Но ни на что не променяем пышный Гранитный город славы и беды, Широких рек сияющие льды, Бессолнечные, мрачные сады И голос Музы еле слышный.

Стихотворение «Петроград, 1919» открывает книгу «Anno Domini» (1922). Здесь многое ориентировано на диалог с Блоком. Как бы отвечая на утверждение «Мы — дети страшных лет России | Забыть не в силах ничего», Ахматова начинает с возражения «знаменитому современнику»: «И мы забыли навсегда…» Новая полоса истории, тютчевские «баснословные года», вынесенные в эпиграф, оглушают память: «В кругу кровавом день и ночь | Долит жестокая истома…» Гамаюновская прозорливость унаследована Ахматовой дерзко, как равной по силе и уверенности поэтического голоса. Блоковский образ поколения в стихотворении «Рожденные в года глухие…» завершается обращением к Богу с молитвой за тех, «кто достойней» увидеть царство Божие. Ахматовский голос к финалу «Петрограда…» менее патетичен, он отличается строгостью, простотой, сдержанностью (пожалуй, он близок той строгости и простоте, которая пронизывает блоковский цикл «О чем поет ветер»): «Иная близится пора, | Уж ветер смерти сердце студит…» Вчитаемся в строчки другого стихотворения:

Все расхищено, предано, продано, Черной смерти мелькало крыло, Все голодной тоскою изглодано. Отчего же нам стало светло?

И так близко подходит чудесное К развалившимся грязным домам… Никому, никому неизвестное, Но от века желанное нам.

Ахматова запечатлела трагическую высоту духа своего поколения. Голод, смерти, утраты, разбитая жизнь, разрушенный быт — все эти испытания не имеют власти над душой, чуткой к божественно совершенным, благодатным началам жизни. Звездное небо, красота природы, чарующие запахи лета напоминают о том, что неустранимо даже в страшные времена предательств и голодной тоски. Способность расслышать вешнее дыханье леса, созерцать созвездия в прозрачных июльских небесах — настоящая благодать, радость. Величие эпохи подчеркнуто и в названии книги «Anno Domini», что означает «Год Бога». Ахматовское «мы» представляет здесь поколение свидетелей военного коммунизма, получивших заряд духовной стойкости в предшествующей культуре. Заметить, как «подходит чудесное к развалившимся грязным домам», было дано далеко не всем, но желание чуда присутствует хотя бы тайно в душе каждого, что расширяет границы ахматовского «мы», включая в них чуть ли не целое человечество. Боль за судьбу близких звучит в маленьком скорбном стихотворении, написанном в вагоне поезда 16 августа 1921 г. Блока уже похоронили, Гумилева уже арестовали. Первые четыре стиха обращены к другу, которому их никогда не прочитать. Под «горькой обновушкой», может быть, и подразумеваются эти стихи, словно заменяющие саван:

Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать. Двадцать восемь штыковых, Огнестрельных пять. Горькую обновушку Другу шила я. Любит, любит кровушку Русская земля.

За этими строчками — живой человеческий протест: не героический, а частный, женский голос, для которого своя боль не заслоняет чужую. Собственная безысходность связалась с общенациональной, с извечным трагизмом русской земли, теряющей и растрачивающей жизненные силы с удручающей щедростью.