Сочинение о «минутах роковых» в произведении Чехова «Невеста»

Всем известно, как одна небольшая художественная деталь может преобразить литературное (и не только литературное) произведение, придать ему особое обаяние. Входят в реальность нашего времени такие детали, как «осетрина второй свежести» Булгакова, диван Обломова у Гончарова, бутылочное горлышко под луной у Чехова. Подобная особенность чеховского мастерства, кстати, далеко не сразу была понята критиками — долгие годы они твердили о том, что деталь в произведениях Чехова случайна и незначительна. Разумеется, писатель не подчеркивал сам значительности своих деталей, штрихов, художественных подробностей. Он вообще не любил ни в чем подчеркнутости, не писал, что называется, курсивом или разрядкой.

О многом он говорил как бы мимоходом, но именно «как бы» — все дело в том, что художник, по его собственным словам, рассчитывает на внимание и чуткость читателя. В начале рассказа «Невеста» автор передает тяжелое, угнетенное состояние Нади Шуминой накануне свадьбы. И сообщает: «Из подвального этажа, где была кухня, в открытое окно слышно было, как там спешили, как стучали ножами, как хлопали дверью на блоке, пахло жареной индейкой и маринованными вишнями… » Казалось бы, чисто бытовые подробности. Однако сразу дальше читаем: «И почему-то казалось, что так теперь будет всю жизнь, без перемены, без конца! » На наших глазах «индейка» перестает быть только житейской деталью — она становится и символом сытой, праздной жизни «без перемены, без конца» Затем описывается ужин с манерными и пошлыми разговорами. И когда Чехов упоминает: «Подали большую, очень жирную индейку», — эта деталь уже не воспринимается как нейтральная или случайная, она важна для понимания самочувствия и настроения главной героини.

Еще более выразительно выглядит сходный штрих в рассказе «Дама с собачкой». Гуров в Москве томится воспоминаниями об Анне Сергеевне.

Однажды, выходя из докторского клуба, он начинает разговор со своим карточным партнером, об «очаровательной женщине», с которой он познакомился в Ялте. И в ответ слышит: «А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!» Эти слова, такие обычные, как будто ударяют Гурова и заставляют вдруг ощутить пошлость и бессмысленность жизни, в которой он участвует.

Деталь у Чехова глубоко не случайна, она окружена атмосферой жизни, уклада, быта — как вот эта «жирная индейка» или «осетрина с душком». Чехов-художник поражает разнообразием тональности повествования, богатством переходов от сурового воссоздания действительности к тонкому, сдержанному лиризму, от легкой, едва уловимой иронии — к разящей насмешке. Крылатым изречением стали слова писателя: «Краткость — сестра таланта». В письме М.

Горькому он писал: «Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация». Краткость, умение сказать многое в немногих словах определяют все, что выходит из-под пера Чехова (исключение составляют разве лишь несколько ранних повестей и первая пьеса). Произведения Чехова поэтически изящны, внутренне соразмерны и гармоничны, недаром Лев Толстой назвал его «Пушкин в прозе».

А. П. Чехов-наследник лучших традиций русской классической литературы. Сын России, связанный с родной землей, с русской историей, культурой, жизнью всем духом и строем своих произведений, Чехов давно уже признан всем миром. Скромный, начисто свободный от суетного тщеславия писатель предсказывал себе как автору рассказов, повестей и пьес недолговечную жизнь. Однако он до сих пор современен, и ни одной морщинки нет на его творческом портрете.

Он прожил в двадцатом веке всего несколько лет, но стал одним из самых любимых и читаемых писателей нашего времени Вместе с именами Толстого и Достоевского имя Чехова получило признание всего человечества. Чехов — один из самых репертуарных драматургов мира. Его называют Шекспиром современности. Нет ни одного континента, где не шли бы его пьесы и водевили. И может быть, самая драгоценная его черта в том, что, признанный миллионами, он входит в каждый дом не как модная знаменитость, а как незаменимый друг. Основным мотивом чеховской драматургии можно считать мотив времени, выражающий течение жизни, хотя герои почти всегда живут не в своем времени: либо в ощущении прошлого, либо в ожидании будущего. Особенно часто с удивительной настойчивостью возникает в их диалогах тема возраста.

Лейтмотивом стали фразы из «Чайки»: «Полина Андреевна, Время ваше уходит! Аркадина.

Что же делать!». Проблеме возраста своих литературных героев сам Чехов придавал необычайно важное значение.

В одном из писем читаем: «Прежде герои повестей и романов (Печорин, Онегин) были 20-ти лет, а теперь нельзя брать героя моложе 30-35 лет». Романтически настроенный молодой человек, о разочарованиях которого рассказали писатели 19 века, в современной литературе, по мнению Чехова, должен уступить место герою зрелых лет, несущему груз сложных переживаний и жизненных испытаний. Зрелый возраст в поэтике Чехова обозначает переход от надежд к разочарованиям, от чувства свободы к осознанию безысходности. Даже молодые герои, как Нина Заречная, Треплев («Чайка»), сестры Прозоровы («Три сестры»), — ощущают себя состарившимися. Герои показаны автором в тот момент трагического отрезвления, когда они с внезапной пугающей яростью осознают, что жизнь коротка и прожита не так, как следует, что и переделывать ее уже поздно.

Вот почему с таким отчаянием, так горячо они об этом говорят. Чехов равнодушно относится к исключительным событиям, глубоко убежденным в том, что в критические моменты человек не всегда искренен и в желаниях, и в поступках. Сложнее сохранить силу духа, волю, благородство и достоинство тогда, когда однообразная жизнь доводит до исступления.

В «минуты роковые» человек может показать себя сильным, нов обыденности это бывает сложнее всего.