Стилистическая функция славянизмов в творчестве Пушкина

Вторая большая стилистическая функция славянизмов в творчестве поэта — это создание исторического и местного колорита. Во-первых, это воссоздание стиля античной поэзии (что более характерно для ранних стихотворений Пушкина («Лицинию», «Моему Аристарху, «Гроб Анакреона», «Послание Лиде», «Торжество Вакха», «К Овидию»), но и в поздних сочинениях поэта славянизмы выполняют эту стилистическую функцию: «На перевод Илиады», «Мальчику», «Гнедичу», «Из Афенея», «Из Анакреона», «На выздоровление Лукулла»). Например:

Мудрый после третьей чаши Все венки с главы слагает И творит цж возлиянья Благодатному Морфею. («Из Афенея») Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила. К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал, Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея, И улыбалась ему, тихие слезы лил. («Из Анакреона»)

Во-вторых, славянизмы используются Пушкиным для более достоверной передачи библейских образов. Он широко употребляет библейские образы, синтаксические конструкции, слова и словосочетания библейской мифологии.

В крови горит огонь желанья, Душа тобой уязвлена, Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина. Склонись ко мне главою нежной, И да почию безмятежный, Пока дохнет веселый день И двигнется ночная тень.

Можно сравнить со строками из Библии: Да лобжет мя от лобзаний уст твоих: яко блага сосца твоя паче вина, и вона мирра твоего паче всех аромат. Повествовательный, приподнятый тон многих стихотворений Пушкина создается за счет синтаксических конструкций, свойственных Библии: сложное целое состоит из ряда предложений, каждое из которых присоединяется к предыдущему с помощью присоединительно-усилительного союза И.

И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье, И он к устам моим приник И вырвал грешный мой язык, И празднословный, и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой…

В — третьих, славянизмы используются Пушкиным для создания восточного слога («Подражание Корану», «Анчар»). В-четвертых — для создания исторического колорита. («Полтава», «Борис Годунов», «Песнь о вещем Олеге»). Например, в монологе Бориса Годунова:

Ты, отче патриарх, вы все, бояре, Обнажена душа моя пред вами: Вы видели, что я приемлю власть Великую со страхом и смиреньем.., О праведник! О мой отец державный! Воззри с небес на слезы верных слуг!

Нередко ироническое и комическое употребление славянизмов и в художественной прозе Пушкина. Например, в «Станционном смотрителе»: «Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына… Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу… блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости». Не чужд комического и сатирического употребления «славянизмов» и поэтический язык Пушкина, особенно язык шутливых и сатирических стихотворений и поэм («Гавриилиала») и эпиграмм. В качестве примера можно привести эпиграмму «На Фотия»:

Полу-фанатик, полу-плут; Ему орудием духовным Проклятье, меч, и крест, и кнут. Пошли нам, господи, греховным, Поменьше пастырей таких, Полу-благих, полу-святых.

Славянизмы на протяжении всей творческой деятельности Пушкина являются неотъемлемой частью лирики поэта. Если в раннем творчестве для создания поэтического образа славянизмы привлекались чаще других слов, то в зрелых произведениях, как и в современной поэзии, художественный образ мог создаваться за счет особых поэтических слов, русских и старославянских по происхождению, и за счет нейтральной, общеупотребительной, разговорной лексики. В обоих случаях мы имеем дело с пушкинскими стихами, не имеющими себе равных в русской поэзии. Большой удельный вес имеют славянизмы в стихотворениях «Погасло дневное светило…», «Черная шаль», «Гречанка», «К морю», «Ненастный день потух…», «Под небом голубым…», «Талисман». В лирических произведениях «Ночь», «Все кончено», «Сожженное письмо», «К А. П. Керн», «Признание», «На холмах Грузии…», «Что в имени тебе моем?…», «Я вас любил…» поэтический образ создается за счет общеупотребительной русской лексики, что не только не лишает произведения силы эмоционального воздействия на читателя, но заставляет читателя забывать о том, что перед ним художественное произведение, а не действительное, искреннее лирическое излияние человека.

Подобных поэтических сочинений русская литература до Пушкина не знала. Таким образом, выбор церковнославянского или русского выражения основывается у Пушкина на принципиально иных принципах, чем у его предшественников. Как для «архаистов» (сторонников «старого слога»), так и для «новаторов» (сторонников «нового слога») важна ровность стиля в пределах текста; соответственно, отказ от галлицизмов или от славянизмов определяется стремлением к стилистической последовательности. Пушкин отвергает требование единства стиля и, напротив, идет по пути сочетания стилистически разнородных элементов.

Для Ломоносова выбор формы (церковнославянской или русской) определяется семантической структурой жанра, т. е. в конечном счете славянизмы соотносятся с высоким содержанием, а русизмы — с низким, эта зависимость осуществляется опосредствованно (через жанры). Пушкин начинает как карамзинист, в его творчестве явно прослеживается карамзинистский «галло-русский» субстрат, и это обстоятельство определяет характер сближения «славянской» и «русской» языковой стихии в его творчестве. Однако позднее Пушкин выступает как противник отождествления литературного и разговорного языка — его позиция в этом отношении близка позиции «архаистов».