Страшный сон Родиона Раскольникова

Опыт анализа эпизода

Читать Достоевского сложно. Не в обиду Льву Толстому будет сказано, но, за исключением, пожалуй, лишь собственных последователей — Андрея Белого и Михаила Афанасьевича Булгакова, — Достоевский — самый трудновоспринимаемый прозаик из вошедших в школьную программу. В его произведениях все как на подбор: и глубокие «вечные» проблемы, и мастерский психологизм, прослеживающий развитие мельчайших черт человеческой натуры, и сам метод «фантастического реализма», когда сверхъестественное неожиданно может стать реальным, а смысл любого отрывка — вдруг перевернуться и оказаться диаметрально противоположным…

Описание сна, привидевшегося Родиону Роман овичу Раскольникову в вечер накануне убийства старухи процентщицы , является одним из ключевых моментов сюжета «Преступления и наказания».

На первый взгляд этот уход в бессознательное на время вырывает главного героя из рамок окружающей действительности, в которой начинает развиваться придуманный им страшный план, и дает бедному студенту небольшую передышку от той болезненной лихорадки, в которую он загнал себя своей сумасбродной теорией. Поначалу нам кажется, что, очутившись в непривычной для себя обстановке Островов, в окружении зелени, свежести и цветов вместо обычных городской пыли, известки и «теснящих и давящих домов» , Родион Роман ович и вправду чудесным образом избавляется «от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения» и погружается в мир своего детства. Что перед нами открывается душевный мир семилетнего маленького Роди, который испытывает «неприятнейшее впечатление и даже страх», лишь только проходя с отцом мимо городского кабака, и «весь дрожит» от одних доносящихся из него звуков и вида «шляющихся кругом» «пьяных и страшных рож». Когда герой с душевной теплотой вспоминает бедную маленькую городскую церковь «с зеленым куполом и старинные в ней образа», и «старого священника с дрожащею головой», и свое собственное невероятно трогательное благоговение перед «маленькой могилкой меньшого братца, умершего шести месяцев, которого он совсем не знал и не мог помнить», нам кажется, что из-под всего наносного, рожденного жизненными обстоятельствами в нынешнем Раскольникове, нищем студенте и обитателе трущоб, воскресает душа ребенка, не способного не только убить человека, но и спокойно смотреть на убийство лошади.

Таким образом, весь смысл эпизода на первый взгляд заключается в раскрытии истинного душевного состояния героя, который, пробудившись, даже обращается с молитвой к Богу: «Господи, покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!» Однако буквально через сутки Раскольников все-таки приведет в исполнение свой страшный замысел, а Достоевский почему-то не дает читателю забыть об этом первом сне своего персонажа практически до самого конца романа: как круги, расходящиеся по воде от брошенного камня, или отголоски произнесенной вслух фразы, по всему тексту «Преступления и наказания» разбросаны мельчайшие образы, вновь и вновь возвращающие его к содержанию сна. То, спрятав под камень украденные у старухи драгоценности, Раскольников возвращается домой «дрожа, как загнанная лошадь», и ему мерещится, что помощник квартального надзирателя Илья Петрович бьет на лестнице его квартирную хозяйку. То с криком: «Уездили клячу!» — умирает измученная Катерина Ивановна Мармеладова. То вдруг чудесным образом материализуется приснившийся главному герою Миколка, оказавшийся, правда, не дюжим мужиком с красной мордой и «толстой такой шеей», а скромным красильщиком. Зато появляется он заодно с неким кабатчиком Душкиным, который, по словам Разумихина, «бабушкин сон рассказывает» и при этом «врет, как лошадь» .

Все эти мимолетные указания звучат как назойливая нота, однако же не раскрывают глубокой символики загадочного сна.

Вернемся вновь к тем обстоятельствам, в которых это сновидение возникает в воспаленном мозгу Раскольникова. Пытаясь избавиться от навязчивой идеи, герой стремится уйти как можно дальше от дома: «Домой идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в углу, в этом-то ужасном шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он пошел куда глаза глядят». Блуждая таким образом, Родион Роман ович попадает в отдаленную часть Петербурга. «Зелень и свежесть, — пишет Достоевский, — понравились сначала его усталым глазам…

Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные и раздражающие».

Увы, смертельная обида на весь мир слишком глубоко засела в сознании гордого Раскольникова, и ее не выбить оттуда простой переменой обстановки. Да и только ли во внешней обстановке заключается все дело? Уж слишком сложный человек Раскольников, чтобы его, без добровольного на то согласия, просто-напросто «заела среда». До этого сам Родион Роман ович начинает доискиваться уже много позже, разговаривая с Соней в пятой части романа: «Работает же Разумихин! Да я озлился и не захотел.

Я тогда, как паук, к себе в угол забился. О, как ненавидел я эту конуру! А все-таки выходить из нее не хотел.

Нарочно не хотел!» Очевидно, что ужасная теория о разделении людей на «дрожащих тварей» и «имеющих право» скрывается все же не в петербургских трущобах, хоть и немало ей поспособствовавших, а в сознании самого героя, и поэтому ожидаемого просветления во время прогулки по зеленым Островам на самом деле не происходит. Все действия героя здесь отличаются бессмысленным автоматизмом: «…раз он остановился и пересчитал свои деньги… но вскоре забыл, для чего и деньги вытащил из кармана», — а впечатления от увиденного словно не доходят до его сознания, не оставляют в нем четкого цельного образа: «особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел»; «встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал их с любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз».

Настоящего просветления не происходит и после пробуждения героя — автор отмечает, что у Раскольникова было «смутно и темно на душе». Небольшое же облегчение и весьма кратковременное, как окажется после, умиротворение, наступившее в его душе, связано скорее с принятием окончательного, как ему думалось, решения относительно его теории. Но что это было за решение?

«Пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месяц, ясно, как день, справедливо, как арифметика. Господи! Ведь я все равно не решусь!

Я ведь не вытерплю, не вытерплю!» . Итак, очевидно, что речь здесь идет не о раскаянии, но лишь о том, сможет ли смелый теоретик собственноручно привести в исполнение свой замысел. Сон играет с Раскольниковым злую шутку, словно предоставив ему возможность совершить пробу пробы, после чего герой, в состоянии все того же автоматизма, и в самом деле отправляется к старухе процентщице — для второй попытки.

Не случайно сам автор называет видение своего героя «страшным», «болезненным», «чудовищной картиной». При всей своей кажущейся обыденности этот первый в романе сон на самом деле даже более фантастичен, нежели другой, посетивший Раскольникова в финале третьей части, в котором черт