Своеобразный памятник исторического повествования «Повесть о Царьграде»

«Повесть о Царьграде». Своеобразным памятником исторического повествования была «Повесть о Царьграде», автор которой именовал себя «многогрешным и беззаконным Нестором-Искандером». В XVI в. «Повесть» была включена в дополнительную часть Русского Хронографа 1512 г.; но дошла она и в отдельном виде. «Повесть о Царьграде» была посвящена важнейшему событию мировой истории XV в. — окончательному падению Византийской империи и завоеванию ее столицы Царьграда (Константинополя) турками в 1453 г. Автор повести рассказывал про себя, что он «измлада» (т. е. еще с детства) попал в плен к туркам и был обращен в магометанство. Рассказ об осаде он ведет как бы с двух точек зрения-сцены, происходящие в турецком лагере, перемежаются со сценами в осажденном городе. Трудно сказать, насколько сведения автора о себе самом соответствуют действительности, но ранее происхождение рассказа (вторая половина XV — начало XVI в.) не вызывает сомнений.

Характерными чертами «Повести о Царьграде» являются динамичность и напряженность повествования. При этом р. ас-сказ об осаде города, длившейся полгода, автор сводит к кратким сценам — описанию пяти или шести наиболее напряженных дней его обороны.

Повествование начинается с описания штурма города, происходившего на 14-й день осады. Турки обстреливают город, забираются на стены; возникают рукопашные схватки. Бой продолжается до наступления темноты; турки вынуждены отойти; утомленные защитники засыпают мертвым сном.

Турки опять готовят штурм, но в городе появляются новые силы; на помощь Царьграду приходит «фряг Зустунея» (итальянец Джустиниани) со своими воинами (Нестор-Искандер называет их «600 храбрых»), единственный, кто откликнулся на просьбу цесаря (императора Константина) о помощи. Он становится подлинным предводителем греков во время второго штурма. Огромная пушка, на которую рассчитывали турки, повреждает самое уязвимое место городской стены, защиту которого взял на себя Зустунея. Но Зустунея ночью успевает заделать пролом, построив стену из дерева. Утром турки вновь обстреливают и разрушают заделанную стену, но Зустунея, «навадив пушку свою», делает ответный выстрел, и у великой турецкой пушки взрывается «зелейник» (казенная часть). Разъяренный султан кричит «ягма (штурм)!» и заранее отдает город на разграбление. Снова происходит рукопашная схватка, и снова осаждающие отступают, а защитники города погружаются в мертвый сон.

Третий штурм города начинается опять с обстрела его из великой пушки, укрепленной железными обручами, но с первого же выстрела она разлетелась на многие части.

Во время четвертого штурма туркам удается разрушить большую часть стены. На этот раз защитники города не могут заделать пролом; им удается только построить «башту» (башню) позади разрушенного места. Ворвавшиеся турки едва не убивают Зустунею, которого спасает греческий «стратиг» (военачальник). Но когда турки с победными криками устремляются в город, греки пускают в ход пушки, тайно установленные в «»баште». В бой вступает и сам цесарь, который один, имея меч в руке, гонит неприятелей в пролом и выбивает их из города.

Раздраженные неудачей четвертой попытки, турки готовят новую «ягму» — общий штурм. И в это время совершается событие, знаменующее собой скорую гибель столицы: из окон храма святой Софии исходит пламя и подымается к небесам. 11атриарх объясняет цесарю, что это знамение означает отшествие святого духа от Царьграда.

Туркам удается разбить «башту», построенную Зустунеей, В когда он вновь пытается построить ее, каменное ядро ударяет его в грудь. Но врачам удается поднять на ноги Зустунею, и, едва «отдохнувши от болезни», он вновь принимается за сооружение «башты». Однако шальное ядро вновь поражает героя. Цесарь плачет над умирающим Зустунеей, но не теряет духа и вновь, в последний раз, выбивает турок из города.

Даже накануне падения города гибель его не кажется неминуемой: султан вновь думает о снятии осады. Но над городом сгущается «тьма великая» и падает кровавый дождь, знаменующий гибель Царьграда.

Наступает день падения Царьграда. Несмотря на уговоры приближенных, цесарь бросается в последний бой на улицах города и погибает под мечами турок. Так сбывается древнее предсказание о Царьграде: «Констянтином создася (создан) и паки (снова) Констянтином скончайся (закончился)» (первым императором, правившим в Константинополе, был Константин Великий, последним — Константин XI). Завершается повесть описанием торжественного вступления султана в город и пророчеством о будущем освобождении Царьграда «русым родом».

«Повесть о Царьграде», богатая фактическими подробностями, основывалась, очевидно, на подлинных воспоминаниях очевидца или очевидцев (в связи с этим заслуживают внимания рассказы автора о себе как о современнике и участнике событий). Но вместе с тем повесть обнаруживает явное влияние русских «воинских повестей» — «Повести о разрушении Рязани Батыем» и др. Мы встречаемся здесь со стилистическими оборотами, характерными для этих повестей («сеча велика и ужасна», кровь течет «потоком сильным» и т. д.), хотя в отличие от большинства русских повестей здесь нет резкого различия в изображении воюющих сторон — нет безоговорочного осуждения «поганых» (турок) и резкого противопоставления их христианам (грекам); автор относится к обеим воюющим сторонам с уважением. По своему жанру «Повесть о Царьграде» — памятник исторического повествования, и вместе с тем это сюжетная повесть, сходная с теми, которые, как мы увидим, занимают важное место в русской литературе второй половины XV в.