Тэффи биография

Тэффи Надежда Александровна , прозаик. Родилась 9 мая в родительском имении в Волынской губернии в дворянской профессорской семье. Получила прекрасное домашнее образование. Начала печататься в 1901, и в первых же литературных опытах проявились главные черты ее дарования: «любила рисовать карикатуры и писать сатирические стихотворения».

В 1905 — 07 сотрудничала в различных сатирических журналах и газетах, публикуя стихотворения, юмористические рассказы, фельетоны, пользовавшиеся большой популярностью у массового читателя. В 1908, с момента основания А. Аверченко журнала «Сатирикон», Тэффи становится вместе с Сашей Черным постоянным сотрудником журнала. Кроме того, была постоянным сотрудником газет «Биржевые ведомости» и «Русское слово» и других изданий. В 1910 выходят два тома «Юмористических рассказов» Тэффи, имевшие большой успех у читателей и вызвавшие положительные отклики в печати.

Затем последовали сборники «И стало так…» ; «Дым без огня» ; «Неживой зверь» . Писала и критические статьи, и пьесы. Октябрьской революции не приняла и в 1920 эмигрировала, поселившись в Париже. Сотрудничала в газетах «Последние новости», «Возрождение», выступала с фельетонами, обличавшими бесперспективность существования эмигрантов: «Наши за границей» и «Ке-фер?». А. Куприн, ценивший талант Тэффи, отмечал присущие ей «безукоризненность русского языка, непринужденность и разнообразие оборотов речи».

Тэффи не высказывала враждебного отношения к Советскому Союзу, но на родину не вернулась. Последние годы провела в нужде и одиночестве. Умерла 6 октября 1952 в Париже.

Тэффи мая 1872, Санкт-Петербург — 6 октября 1952, Париж) — русская писательница и поэтесса, автор таких знаменитых рассказов, как «Демоническая женщина» и «Ке фер?». После революции — в эмиграции. Мемуарист.

Сестра Мирры Лохвицкой. Ее называли первой русской юмористкой начала ХХ в., «королевой русского юмора», однако она никогда не была сторонницей чистого юмора, всегда соединяла его с грустью и остроумными наблюдениями над окружающей жизнью. После эмиграции сатира и юмор постепенно перестают доминировать в ее творчестве, наблюдения над жизнью приобретают философский характер.

Публиковалась с 1901 г. Была известна сатирическими стихами и фельетонами, входила в состав постоянных сотрудников журнала «Сатирикон». Рассказы Тэффи систематически печатали такие авторитетные парижские газеты и журналы как «Грядущая Россия», «Звено», «Русские записки», «Современные записки». Поклонниками Тэффи были Николай II и Владимир Ленин, именем «Тэффи» были названы конфеты. По предложению Ленина рассказы 1920-х годов, где описывались негативные стороны эмигрантского быта, выходили в СССР в виде пиратских сборников до тех пор, пока писательница не выступила с публичным обвинением.

С 1920 г. в эмиграции в Париже, где умерла в 1952 году и была похоронена во Франции на русском Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Писательница, автор острых газетных фельетонов и юмористических рассказов. Настоящее имя — Надежда Александровна Бучинская, урожденная Лохвицкая. Как и ее старшая сестра — Мирра Лохвицкая — писала стихи. Уже в эмиграции выпустила «Авантюрный роман» и пьесу «Ничего подобного». Настоящую популярность ей принесут юмористические рассказы и фельетоны.

С завидной регулярностью они будут выходить сначала на страницах русских, а затем и зарубежных журналов и газет. М. Осоргин считал ее «одним из самых умных и зрячих современных писателей». Скупой на похвалы И. Бунин называл «умницей-разумницей». Ирина Одоевцева отдавала ей должное как женщине: «обыкновенно она никому не показывалась в «натуральном виде» — ненапудренная, с ненакрашенными губами и неподведенными глазами, или когда у нее был «неавантажный вид…

Хочу нравиться всем, всегда, — открыто сознавалась она». Удивительно, но Тэффи действительно нравилась всем. Вокруг нее всегда было море поклонников. Воскресные газеты с ее фельетонами зачитывались до дыр. Анекдоты «от Тэффи» были столь же популярны, как и духи, названные в ее честь.

Как-то раз Бунин обратился к ней, уже немолодой женщине, с каламбуром: — Надежда Александровна! Целую ваши ручки и прочие штучки. — Ах, спасибо, Иван Алексеевич, спасибо! Спасибо за штучки. Их давно уже никто не целовал! — не задумываясь ответила польщенная Тэффи.

На протяжении жизни Надежда Александровна опубликует около 30 книг, половину из них — уже в эмиграции. Оптимистический взгляд на мир изменит Тэффи, чей метафизический возраст, по собственному признанию, составлял 13 лет, лишь незадолго до конца жизни . В одном из последних парижских писем проскользнет горькое: «Все мои сверстники умирают, а я все чего-то живу…»

ТЭФФИ Начало широкой известности Тэффи приходится на 1910 г., когда вслед за стихотворным сборником «Семь огней» появляются сразу два тома ее «Юмористических рассказов». И если ее поэтическая книга вызвала сердитый отзыв В. Брюсова, то прозу Тэффи критика встретила дружными похвалами. Говорилось «о живом и заражающем юморе даровитой рассказчицы «, отмечалось, что «правильный и изящный язык, выпуклый и отчетливый рисунок, умение несколькими словами характеризовать и внутренний мир человека, и внешнюю ситуацию выгодно выделяют юмористические рассказы Тэффи из ряда книг, перегружающих наш книжный рынок». Грустный смех. В ее первых книгах и впрямь немало безудержного, самоцельного смеха, даже с философским обоснованием из Спинозы: «…Ибо смех есть радость, а посему сам по себе — благо» .

Радостно смеется Тэффи в таких юмористических миниатюрах, как «Взамен политики» или в более поздних «Публика», «Бабья книга». Однако уже в этих рассказах Тэффи было нечто такое, что выделяло писательницу среди присяжных юмористов: некая надтресну — тость, горькость смеха, сострадание к человеку и боль за него. «Грандиознейший факир из белой и черной магии» с треском проваливается перед почтеннейшей публикой . Смешно?

В то время как он показывает свои «поразительные явления» — нахождение крутого яйца в совершенно пустом платке и сжигание носового платка,- его неотступно сосет одна и та же мысль: «С утра одна булочка в копейку и стакан чаю без сахару, а завтра что?» Жалкий «маленький человек» не предмет насмешек. Смех над ним — «смех сквозь слезы». Здесь, как и в других рассказах , Тэффи выходит к рубежам реалистической, гуманистической большой литературы.

Однако для значительной части публики она продожала числиться в разряде авторов, по преимуществу развлекающих, смешащих. Тэффи раздражало, что люди считали ее юмористкой. Сборник рассказов 1916 г. «Неживой зверь» ей пришлось предварить специальным уведомлением: «Я не люблю предисловий… Я бы и теперь не написала предисловия, если бы не одна печальная история… Осенью 1914 г. напечатала я рассказ «Явдоха».

В рассказе, очень грустном и горьком, говорилось об одинокой деревенской старухе, безграмотной и бестолковой и такой беспросветно темной, что, когда она получила известие о смерти сына, она даже не поняла, в чем дело, и все думала — пришлет он ей денег или нет. И вот одна сердитая газета посвятила этому рассказу два фельетона, в которых негодовала на меня за то, что я якобы смеюсь над человеческим горем… — И это, по ее мнению, смешно? — И это тоже смешно? Газета, вероятно, была бы очень удивлена, если бы я сказала ей, что не смеялась ни одной минуты.

Но как я мог- ла сказать? И вот цель этого предисловия — предупредить читателя: в этой книге много невеселого». Художественный мир Тэффи.

Как всякий незаурядный писатель, Тэффи создала свой художественный мир, собственную концепцию человека. Она отправляется от самой ей ненавистной категории — от дураков. «На первый взгляд кажется, будто все понимают, что такое дурак, и почему дурак чем дурее, тем круглее. Однако, если прислушаешься и приглядишься, поймешь, как часто люди ошибаются, принимая за дурака самого обыкновенного глупого или бестолкового человека… В том-то и дело, что настоящий круглый дурак распознается прежде всего по своей величайшей и непоколебимой серьезности».

Так начинается один из лучших рассказов Тэффи «Дураки». О, это не повод поострить, не случай позабавиться! Это столь же строгое, сколь и остроумное размышление — о природе глупости, о дураке как враге номер один в жизни. Это рассказ-трактат.

Живой и глубокий ум писательницы не мирится с неподвижной, конечной, самодовольной мыслью. Некоторые другие рассказы из того же сборника «И стало так» посвящены многообразным разновидностям дураков и их любимому времяпрепровождению. Вглядываясь в обыденность, писательница обнаруживает всякий раз за кипящим радушием и любовными отношениями совершенно иной, на удивление бессмысленный и жестокий жизненный механизм. Все вертится, как на хорошей карусели, и чаще всего против воли самого вертящегося. «Дым без огня» — вот та жизнь, какую видит вокруг себя Тэффи. Героини Тэффи.

Но посреди суетной и пошловатой бездумности, скучных и обязательных обрядов, серенькой обыденности, над которой смеется и грустит Тэффи, она находит особую, коронную свою тему, где с ней вообще никто не может соперничать. И имя этой теме — женщины. «Они все принадлежат к одному и тому же типу…- замечал критик П. Пильский.- Ни у одной из них нет ни глубоких страстей, ни серьезных потрясений. Их основной признак — жизненная рассеянность.

Они легкомысленны, но не преступны, забавны, но не предрассудительны, их легкомыслие производит впечатление шалости, а их измены, падения, ошибки окрашены подкупающей наивностью, поэтому никогда не вызывают осуждения, их невольно прощаешь. А чтобы простить, надо только улыбнуться. Героини Тэффи — безгрешные грешницы, и искупающей и примиряющей чертой здесь является их прелестная бездумность, милая чепуха их дел, незамысловатость морали, детская простота их логики». Не любопытствующий мужской взгляд «со стороны», а ум женский, насмешливый, язвительный и в то же время сочувственный подметил и показал всех этих дачниц, визитерок, «демонических женщин», дам-патронесс, корявых старушонок, рассеянных подруг и обманутых жен. Сильный, резкий характер, индивидуальность не только писателя, но и человека ощущаются в рассказах Тэффи.

В изгнании. Умеренно-либеральная позиция Тэффи определила ее отношение к Октябрю. Много позднее писательница вспоминала, как происходило ее путешествие «вниз по огромной зеленой карте, на которой наискось было начертано: «Российская империя». Сначала из Петрограда в Москву. «Потом была поездка в Киев на самый короткий срок, чтобы прочесть на вечере свой рассказ. В чемодане только бальное платье…

Киев. Петлюра. Обыски. Путь на север отрезан.

Катимся ниже, ниже…» В Одессе, накануне эвакуации, она еще пытается пошутить, рассказывая о некоей беженке, укорявшей ее: «Что же вы, так нечесаная и побежите? Я еще вчера поняла, что положение тревожно, и сейчас же сделала маникюр». Но все заслоняет огромная дума: «Дрожит пароход, стелет черный дым.

Глазами широко, до холода в них, раскрытыми смотрю. И не отойду. Нарушила свой запрет и оглянулась. И вот, как жена Лота, застыла, остолбенела навеки и веки видеть буду, как тихо, тихо уходит от меня моя земля» .

Так в 1920 г. Тэффи оказывается в эмигрантском Париже. Ей предстояло провести за границей, в непрерывном литературном труде, более тридцати лет. Иллюзий, которыми были так богаты в те первые пореволюционные годы эмигрантские головы, у Тэффи, судя по всему, не было. Она не разделяла распространенных в ту пору надежд на победоносное и скорое возвращение эмигрантов в Россию.

Трезвость ума не покидала ее и тут. В ее творчестве, как и в произведениях других писателей- эмигрантов, неослабно живы думы о родине. «Приезжает наш беженец, изможденный, почерневший от голода и страха, успокаивается, осматривается, как бы наладить новую жизнь, и вдруг гаснет,- писала Тэффи.- Тускнеют глаза, опускаются вялые руки, вянет душа — душа, обращенная на восток. Ни во что не верим, ничего не ждем, ничего не хотим. Умерли. Боялись смерти большевистской и умерли смертью здесь» .

Ностальгией пронизана вся проза Тэффи . Последние годы своей жизни Тэффи жестоко страдает и от тяжелой болезни, и от одиночества, и от нужды. Сам еле передвигавшийся от нездоровья, Бунин писал 2 июня 1948 г. романисту Алданову: «Третьего дня добрался до Тэффи — жалко ее бесконечно: все то же — чуть ей станет немного легче, глядь, опять сердечный припадок. И целый день, день за днем, лежит одна-оди- нешенька в холодной, сумрачной комнатке». 6 октября 1952 г. Надежда Александровна Тэффи скончалась.

Мысли о родине, о России, о собственной судьбе не покидали ее. В стихах, красивых и грустных, подытоживала она свой путь: Цветут тюльпаны синие В лазоревом краю. Там кто-нибудь на дудочке Доплачет жизнь мою… Русская литература, одна из самых могучих в мире, не очень-то богата женщинами-писателями. Одно из немногих исключений — Тэффи.

Ее литературное дарование высоко ценили современники — Бунин, Куприн, Саша Черный. С восхищением писал об искусстве Тэффи Куприн: «Нередко, когда Тэффи хотят похвалить, говорят, что она пишет, как мужчина. По-моему, девяти десятым из пишущих мужчин следовало бы у нее поучиться безукоризненности русского языка… Я мало знаю русских писателей, у которых стройность, чистота, поворотливость и бережливость фразы совмещались бы с таким почти осязаемым отсутствием старания и поисков слова».

Корней Чуковский в свое время помог автору этих строк выпустить после долгого забвения книгу рассказов Тэффи. Он писал: «Конечно, Тэффи на десять голов выше Аверченко. Он нередко превращался в механический смехофон, она в лучших рассказах весела, человечна » .