Тема памяти в творчестве А. Т. Твардовского

Годы Великой Отечественной войны — особая эпоха для россиян, для литературы и искусства. Все, что создавали в годы войны поэты и писатели, имело одну цель — приблизить день победы русского народа над немецкими захватчиками. Именно в это время и в первое послевоенное десятилетие самой востребованной и действенной оказалась поэзия. В творчестве А. Т. Твардовского, познавшего тяготы военной поры, есть немало произведений, посвященных тому нелегкому времени.

Для первого послевоенного десятилетия обобщающим откровением звучали строчки из поэмы «Василий Теркин»: Прошла война, прошла страда, Но боль взывает к людям: Давайте, люди, никогда Об этом не забудем. И совсем неслучайно после победного мая 1945 года Твардовский вновь обращается к военной теме, переосмысливая ее на новом этапе. В 1952 году увидел свет сборник его послевоенных стихов. В лучших из них проявились характерные для поэта гражданственная публицистичность, историзм, философская глубина. Теме памяти посвящены такие стихотворения Твардовского, как «В час мира», «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война», «Нет, жизнь меня не обделила…», «Молодость Родины», «Москва», «Сыну погибшего воина».

От лица убитого солдата звучит глубоко трагическая исповедь «Я убит подо Ржевом». Погибший за свободу Родины достоин памяти. Он лежит, где корни слепые Ищут корма во тьме, Где травинку к травинке Речка травы прядет, — Там, куда на поминки Даже мать не придет. Обращение мертвого к живым — это утверждение идеи бессмертия павших за свободу и одновременно призыв не допустить новой войны, быть достойными тех, кто защитил ценой собственной жизни благополучие живых. Погибший солдат видит себя лишь частицей «народного целого» и его волнует, равно как и всех, чьи «очи померкли», все, что свершилось потом, после него.

Робкая надежда на то, что «исполнится слово клятвы святой», вырастает в прочную веру — наконец-то попрана «крепость вражьей земли», настал долгожданный День Победы. Стихотворение «Я знаю, никакой моей вины…» — лаконичное и потому особенно пронзительное: Я знаю: никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В том, что они — кто старше, кто моложе — Остались там, и не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь, — Речь не о том, но все же, все же, все же… Это стихотворение построено как лирический монолог, где настроение колеблется между двумя чувствами. С одной стороны, автор убеждает себя в своей полной невиновности перед павшими на полях Великой Отечественной войны, с другой же — в последней строке пробивается то покаянное ощущение своей вины, которое свойственно всем совестливым людям.

Троекратный повтор частицы «все же», выражающей сомнение, выводит на поверхность сознания далеко скрытое чувство не утихающей со временем боли. «Я» — живой, «другие» — мертвые — вот основной конфликт стихотворения, так и не разрешенный в финале. Многоточие означает еще и то, что внутренний монолог не прекращен, что еще не раз лирический герой будет сам с собой вести этот мучительный разговор. В стихотворении «Есть имена, и есть такие даты…» также звучит тема вечной скорби, святой памяти и неискупимой вины перед защитниками Отечества, отдавшими жизни ради сегодняшнего поколения. Автор укоряет нас в том, что помним и скорбим, произносим громкие, красивые, пафосные речи только в праздник . А в будней суете у каждого свои заботы, и ни в чьем сердце нет места для героев.

В последних строках герой утверждает: несмотря ни на что, память о Великой Отечественной войне и слава бойцам будет вечной. Но может случиться, «нас оставят за чертой». Стихотворение остро и публицистично.

Автор взывает к совести потомков, живущих и радующихся мирному небу. Необходимо ежеминутно помнить о тех, кто за это небо расплатился кровью. Чувство обязательства живых перед павшими, неизбывное ощущение себя в них, а их в себе, невозможность забвения всего происшедшего — основные мотивы стихотворений Твардовского, посвященных Великой Отечественной войне: «…Я жив, я пришел с войны живой и здоровый. Но скольких я недосчитываюсь… сколько людей успели меня прочитать и, может быть, полюбить, а их нет в живых.

Это была часть меня».