Тема судеб России в трилогии «Хождение по мукам»

Открывается роман изображением Петербурга — столицы Российской империи. Первая небольшая главка, своего рода заставка к роману, весьма многозначительна, содержательна и важна как для понимания темы романа, так и его идейной направленности. Ее_»,нужно прочитать в классе и дать глубокий комментарий. Несмотря на то, что роман «Сестры» был произведением о современности, сама-то современность рассматривается в нем как следствие исторического развития страны. «Связь времен», прошлого и настоящего, чувствуется но всем. На первой же странице романа вспоминается дьячок петровских времен, который, увидев «кикимору — худую бабу и простоволосую» «кричал в кабаке; Петербургу, мол, быть пусту». За что был «пытан в Тайной канцелярии и бит кнутом нещадно».

Затем с помощью литературных реминисценций из Пушкина и Гоголя А. Толстой обращает внимание на произведения колоссального художественного воздействия -«Медный всадник» и «Шинель», в которых классики подымали важнейшие социальные проблемы, раскрывали страшные конфликты с глубоко гуманистических позиций, защищали «маленького человека». И даже мысли современного поэта Бессонова о Петербурге, представляющие собою «лишь мечту, бред, возникший в его голове, отуманенной вином, любовью и скукой», перекликаются с гоголевским утверждением в «Невском проспекте»: «Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!».

Тогдашняя столица Российской империи — наследница и продолжательница двухвековой петербургской традиции. Необходимо обратить внимание на преобладание мрачных красок в обрисовке Петербурга: «туманные улицы», «мрачные дома с темными окнами», «дремлющие дворники», «хмурый простор Невы», «неуютные и нерадостные дворцы», «глаза, как городская муть», «бредовые видения», «бешеные взрывы фантазии», «петербургские призраки», «полуночная жизнь», «эпидемия самоубийств», «истерические женщины», «кровавые и возбуждающие процессы», «зараза», «биржевые махинации», «вывихнутые мечты», «разрушение», «пошлость», «пороки и извращения», и т. п. Все это создает картину всеобщего разложения и умирания Российской империи.

Первая глава накладывает отпечаток на все последующее повествование, которое нельзя свести только к рассказу о судьбе двух сестер. Во второй главе» как бы конкретизирующей большую картину Петербурга, говорится о сборищах членов общества «Философские вечера»- представителей декадентского искусства. Вполне естественно, что в них участвуют в большинстве представители буржуазной интеллигенции, здесь высказываются бредовые идеи: «повернитесь к прошлому задом! Кто там у меня за спиной? Венера Милосская? А что — ее можно кушать? Или она способствует рощению волос? Я не понимаю, для чего мне нужна эта каменная туша? Но искусство, искусство, брр!..». По определению Александра Жирова, Сапожков, провозглашающий такие речи, говорит «как пророк», «то, чего мы все втайне хотим, но сказать боимся».

Но и здесь, среди людей, оторванных от народа, звучат мысли о народе, о том, что «он все-таки проснется и заговорит», что «народ могут разбудить только фабричные свистки» и тогда все окончится «большой кровью». В этой главе впервые появляется И Даша Булавина, которую портретной характеристикой («подперев кулачком подбородок, сидела молодая девушка, в суконном черном платье, закрытом до шеи»), Толстой сразу же выделяет из числа присутствующих. С образом Даши читатель не расстанется вплоть до последней страницы трилогии.

Запоминается своей безудержной фантазией и необычностью суждений Сапожков, который впоследствии «выломится» из этой среды, примкнет к красным, сохранив при этом экспрессивность и парадоксальность суждений. В третьей главе Даша, которой «некогда было теперь ни думать, ни чувствовать помногу» из-за занятости, все же обратила внимание на «неопределенные, тревожные и радостные слухи о том, что готовится какая-то перемена».

Мир большой жизни постоянно врывается в затхлую атмосферу интеллигентских салонов. Из шестой главы мы узнаем, что Катя по просьбе своего мужа, Николая Ивановича Смоковникова, устраивает «литературный спектакль с негласной целью сбора в пользу комитета левого крыла социал-демократической партии,- так называемых большевиков». Она же рассказывает Даше о встрече с Акундиным, который «уверяет, что в самом ближайшем времени у нас будет революция. Понимаешь, на заводах, в деревнях — повсюду брожение. Ох, поскорее бы. Николай Иванович до того обрадовался, что повел меня к Пивато, и мы выпили бутылку шампанского, ни с того ни с сего, за будущую революцию». Слова «ни с того ни с сего» весьма уместны: ни Николай Иванович, ни Катя не понимают сущности революции и их порыв ни на чем не основан. И, несмотря на это, Николай Иванович провозглашает среди своих друзей: «Революция, господа, революция нужна нам немедленно. Иначе мы просто задохнемся».

В десятой главе романа впервые появляется «неизвестный человек», который от имени «Центрального Комитета» вручает рабочим, идущим со смены, листовки. А через два дня после этого на механическом заводе взбунтовались рабочие. Рабочий мир, мир труда и революции властно врывается в судьбы героев романа и в судьбы всей страны.

Вместо хилых, безвольных, пресыщенных и развратных лиц интеллигентского мира в романе появляются «мускулистые и рослые рабочие» с «отрывистым, жестким голосом», действуют они «быстро и решительно». Появляется «стачечный комитет», который ведет переговоры с администрацией завода, а «рабочие большими группами стояли на заводском дворе и ждали» результатов этих переговоров.

Прошли века, а мужики остались те же и то же отношение к ним. Даже во время обучения ведения атаки для них нет иных слов, кроме «Сволочи, сукины дети!..». Во время войны в России «все тронулось, сдвинулось…». Неудачи на фронте порождали у солдат жгучую мысль: «пропала Россия, продали нас». Коренным образом за три года войны изменились рабочие: они «ругали войну, царя, царицу, Распутина и генералов, были злы и все уверены, что после войны «грянет революция»