Тема: «Зимнее утро»; А. С. Пушкина. Лингвистический анализ

Стихотворение изучают в школе как одно из самых ярких и выразительных произведений о зиме. Оно представляет собой блестящую зарисовку чувств и мыслей поэта, вызванных красотой и прелестью зимнего утра в деревне. Мы живо ощущаем доброе, жизнерадостное настроение человека, которому по-настоящему хорошо: впереди и новые стихи, и новые друзья, и женитьба на любимой женщине, и счастливая семейная жизнь. Все прекрасно, и будто не решен один вопрос: работать ли дома, в тепле, или выехать на прогулку по родным и дорогим его сердцу местам?

Стихотворение «Зимнее утро» кажется экспромтом, родившимся как монолог, обращенный к еще не проснувшейся подруге. («Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись…»). Стихотворение было написано Пушкиным очень быстро, в течение одного дня (3 ноября 1829 года) в селе Павловском Старицкого уезда Тверской губернии, в имении П. И. Вульфа. В Тверскую губернию к своим знакомым, семейству Вульфов, Пушкин заехал на этот раз (а бывал он там подолгу и неоднократно) на обратном пути с Кавказа.

Стихотворение предстает глубоко личным и автобиографическим. И в Тригорском, и в имениях, расположенных в Старицком уезде (Старицком, Павловском, Маленниках), в обществе Осиповой и Вульфов поэт был на подъеме творческих сил и помногу писал.

Однако творческая история этого стихотворения — предмет особого текстологического исследования. Обратимся к его языку. Просты и бесхитростны слова, образующие живописную жанровую картину. Между тем «Зимнее утро» — при всей своей простоте — не так уж простое. Этому произведению свойственны языковые трудности, которые мы порой даже и не хотим замечать.

Чтение первой строфы:
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Обратим внимание на 4 — 6-ю строчки. В них содержатся не только «темные» слова, хотя их неясность может быть не замечена, но и два ныне устаревших архаических факта грамматики. Во-первых, разве нас не удивляет словосочетание открой… взоры? Ведь сейчас можно только бросать взоры, устремить взоры, потупить взоры, но не открывать. Здесь существительное взоры имеет старое значение «глаза». Слово взор с таким значением встречается в художественной речи первой половины XIX века постоянно. Безусловный интерес здесь представляет причастие сомкнуты. Краткое причастие, как известно, в предложении всегда является сказуемым. Но тогда, где то подлежащее, к которому оно относится? По смыслу слово сомкнуты явно тяготеет к существительному взоры, но оно является (открой что?) несомненным прямым дополнением. Значит сомкнуты является определением к слову взоры.

Но почему тогда сомкнуты, а не сомкнутые? Перед нами так называемое усеченное причастие, которое, как и усеченное прилагательное, было одним из излюбленных поэтических вольностей поэтов XVIII — первой половины XIX века.

А теперь коснемся еще одного слова в этой строке. Это существительное нега. Оно тоже небезынтересно. В словаре С. И. Ожегова оно толкуется: «Нега — и. ж. (устар.)
1. Полное довольство. Жить в неге.
2. Блаженство, приятное состояние. Предаться неге».

«Словарь языка Пушкина» отмечает наряду с этим следующие значения: «Состояние безмятежного покоя» и «чувственное упоение, наслаждение». Слово нега не соответствует перечисленным значениям в рассматриваемом стихотворении. На современный русский язык его в данном случае лучше всего перевести словом сон, поскольку сон — это самое полное «состояние безмятежного покоя».

Спустимся строчкой ниже. Здесь нас тоже поджидают языковые факты, требующие разъяснения. Их два. Во-первых, это слово Аврора. Как имя собственное, оно начинается с большой буквы, но по своему значению выступает здесь как нарицательное: латинское имя богини утренней зари нарицает самое утреннюю зарю. Во-вторых, его грамматическая форма. Ведь сейчас после предлога навстречу следует дательный падеж существительного и по современным правилам должно быть Навстречу северной Авроре. А у Пушкина родительный падеж — Авроры. Это не опечатка и не ошибка, а ныне устаревшая архаическая форма. Ранее предлог навстречу требовал после себя существительного в форме родительного падежа. Для Пушкина и его современников это была норма.

Скажем несколько слов о словосочетании Звездою севера явись. Слово звезда (севера) обозначает здесь самую достойную женщину Петербурга, а не употребляется в прямом значении — небесное тело.

Вторая строфа
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче… погляди в окно:

Здесь мы обратим внимание на слова вечор и мгла. Мы знаем, что слово вечор и обозначает вчера вечером. В обычном употреблении слово мгла значит сейчас тьма, мрак. Поэт использует это слово в значении «густой снег, скрывающий в тумане, как своеобразная завеса, все окружающее».

Третья строфа
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Третья строфа стихотворения отличается языковой прозрачностью. В ней нет ничего несовременного, и ни в каких пояснениях она не нуждается.

4 и 5 строфа
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Здесь есть языковые «особинки». Вот поэт говорит: «Приятно думать у лежанки».
Анализ непонятных слов и выражений.
Вот поэт говорит: «Приятно думать у лежанки».

— Понятно ли вам это предложение?
Оказывается, нет. Мешает нам тут слово лежанка. Лежанка — невысокого (на уровне современной кровати) выступа у русской печки, на котором, греясь, отдыхали или спали.
В самом конце этой строфы странно и непривычно звучит слово запречь вместо нормативного, правильного современного запрячь от глагола запрягать.
Во времена Пушкина та и другая форма существовала на равных, и, несомненно, форма запречь появилась тут у Пушкина для рифмовки как факт поэтической вольности, который был обусловлен стоявшим выше словом печь.

В заключительной строчке последней, пятой строфы есть слово берег. Здесь оно употребляется не в основном, прямом, номинативном значении «край земли около воды», а в значении «местность около реки».

Около какой? Около Верхней Волги, так как стихотворение было написано в селе Павловском Старицкого Уезда Тверской губернии, находящегося недалеко от нашей великой реки.

Наше замедленное чтение «Зимнего утра» подходит к концу. Сколько зимних «утр» сменилось весенними днями, летними вечерами, осенними ночами, а летучих дум небрежные созданья», как шутя, называл свои произведения Пушкин, до сих пор живут, радуют и волнуют нас, учат жить проще и добрее, честнее и чище.