Тетралогия о ростовщике Торквемаде

Задолго до того, как была написана первая повесть из этого цикла «Торквемада на костре» (Torquemada en la hoguera, 1889), зловещая фигура Торквемады несколько раз появляется на страницах более ранних произведений Гальдоса. Франсиско Торквемада вышел из низов. Женившись на донье Сильвии, он унаследовал после ее смерти небольшой капитал и тотчас же пустил его в оборот, ссужая деньги под огромный процент запутавшимся в долгах студентам и светским дамам.

Таким он предстает в романах «Доктор Сентено» (Doctor Centeno, 1883) и «Госпожа Брингас» (La de Bringas, 1884). В те далекие времена Торквемада, которого клиенты прозвали «Гобсеком» и «Душегубом», был как две капли воды похож на классический тип ростовщика, запечатленный в произведениях Бальзака. Но «в наше беспокойное время никто не властен сохранять неизменным свой облик, а потому «Душегуб» и проделал, сам того не замечая, путь от ростовщичества метафизического до позитивного», — пишет Гальдос. И революция, и Реставрация лишь удваивали его капиталы. И мало-помалу он стал обнаруживать в себе особые признаки общественной значимости, ощутив себя в полной мере «собственником и рантье».

Гальдос не случайно дал своему герою фамилию Торквемады, главы испанской инквизиции в XV в. Фран-сиско Торквемада — это как бы «Великий инквизитор» современности. Символично и название повести. В жизни ростовщика писатель избирает такой момент, когда палач становится жертвой. Тяжко заболевает маленький сын Торквемады, необычайно одаренный Валентинито. Поставив своего героя в трагические обстоятельства, Гальдос всей логикой развития образа показывает, что, искренний в отцовских чувствах любви и горя, Торквемада все же и на этот раз остается «жестоким скрягой, безжалостным ростовщиком, бесчестным заимодавцем».

С помощью сатирического преувеличения и гротеска писатель воссоздает типический образ ростовщика, в котором все отравлено ядом корысти. Так, например, узнав о том, что сын безнадежно болен, ростовщик восклицает: «,..я не хочу отдавать моего сына, не хочу… Ведь это воровство, разбой». И когда Торквемада решает стать милосердным к людям, то это лишь явная попытка заключить выгодную сделку с богом, по дешевой цене купить спасение сына: «…ведь без добрых дел и на богородицу полагаться нельзя. Никто ведь бескорыстно не благодетельствует, всяк свой расчет имеет». Даже звезды, на которые «Душегуб» едва ли не впервые взглянул в одну из бессонных ночей у постели умирающего сына, кажутся ему новенькими, блестящими монетами. В этой повести Гальдос часто прибегает к образам и сравнениям, взятым из сферы денежных отношений, например: он «шел вперед торопливой походкой кредитора, преследующего свою жертву». Так складывается гротескно преувеличенный, но типический образ одного из новых господ жизни — буржуа.

Рассказ об испанском Гобсеке был продолжен Гальдосом в трилогии о Торквемаде, состоящей из связанных единым сюжетом повестей: «Торквемада на кресте» (Torquemada en la cruz, 1893), «Торквемада в чистилище» (Torquemada en el purgatorio, 1894) и «Торквемада и святой Петр» (Torquemada у San Pedro, 1895).

Через всю трилогию проходят две сюжетные линии: история превращения «Душегуба» в крупного финансиста и история его женитьбы на Фиделе дель Агила и последующего его «приручения» свояченицей Крус.

Гальдос повествует о необыкновенном возвышении бывшего ростовщика: он начинает ворочать миллионами, становится сенатором, покупает титул маркиза. Слово его становится законом в мире биржевиков и финансистов; газеты, министры и даже церковники славят его «государственный ум» и «таланты». Между тем, претерпев удивительную внешнюю метаморфозу, Торквемада остается внутренне все тем же процентщиком. Его «гениальные» финансовые операции — поставка государству мусора вместо табака, огромные прибыли на строительстве железной дороги, игра на бирже — все это лишь масштабами отличается от его прежних махинаций.

Возвышение Торквемады вполне закономерно, ибо «светское» общество, в которое он входит благодаря богатству, состоит из таких же лишенных щепетильности в денежных делах людей. Да и перед родовым дворянством, как это показывает Гальдос на примере семейства дель Агила, стоит неумолимый выбор: либо вступить в союз с презренными торгашами, либо погибнуть.

Такова дилемма, встающая перед Рафаэлем дель Агила, живым воплощением былого величия дворянства. Не случайно он слеп: физическая слепота — лишь аллегория слепоты социальной. А когда он начинает понимать, наконец, что в его век правит династия Торквемады, он кончает жизнь самоубийством. Сестры Рафаэля, Крус и Фидела, поступают иначе: они расстаются с дворянскими предрассудками ради того, чтобы восстановить прежнее благосостояние семьи.

С точки зрения Гальдоса союз аристократии и плутократии нелеп и бесплоден. Крах этого союза — содержание последней части трилогии, повести «Торквемада и святой Петр». Эта повесть создавалась в 1895 г., когда писатель переживал глубокий духовный кризис и, как ему казалось, находил выход из тупика в толстовских идеях самоусовершенствования и религиозного реформаторства. Идеи эти нашли воплощение в романах «Назарин» (Na-zarin) и «Альма» (Halma), появившихся в том же году, что и последняя часть трилогии. Некоторое отражение эти идеи получили и в повести, в частности в образе священника Луиса Гамборены, проповедника «сурового» и «чистого» христианства. Но в изображении жизненной траектории Торквемады Гальдос остался верен правде жизни. Последним словом ростовщика на ложе смерти было conversion. И никто так и не узнал — было ли это обращением к богу или отголоском навязчивых мыслей о конверсии внешнего долга государства, последнем финансовом проекте Торквемады.

Цикл романов о ростовщике, как и все «Современные романы», свидетельствовал о том, что с годами не только расширялся тематический диапазон творчества Гальдоса, но и углублялось его мастерство.