Твардовский. Стихотворения и поэмы

Твардовскому посчастливилось дважды побывать на ее перекрытии: в июле 1956 и 1959 годов, и вот как он описал эту грандиозную картину: …моторы взвыли, Секунд своих не упустив, И самосвалы в клубах пыли Взошли на пляшущий настил И развернулись по теченью Реки — во всю длину моста, И строем — в ряд, как на ученье, Над кромкой вздыбили борта… То был порыв души артельной, Самозабвенный, нераздельный, — В нем все слилось…

Далее путь поэта на пароходе «Фридрих Энгельс» до Иркутска, откуда он намерен был поездом добираться до Владивостока. Неторопливый мерный ход судна, набегающие и перегоняющие одна другую волны, широкая водная гладь окрест помогали размеренному ходу мысли. Быть может, там, на палубе парохода, и начали складываться первые строки будущей главы поэмы, опередившие на два года описывающий те же события очерк «Заметки с Ангары».

Сравним описание увиденного поэтом в стихах и прозе на одном примере. В очерке «Заметки с Ангары»: «Вода гремела, пенилась, выгибалась и завивалась туго натяженными, толстыми, как поток из огромной трубы, и совсем тонкими жгутами-фонтанами перед самим мостом, под мостом и за ним… Но она так же гремела, ревела и пенилась и там, где ее не удерживали, а, наоборот, давали выход…

Фундамент был впущен, уже навечно, в скальное дно реки под защитой такой же, как возводимая нынче, временной перемычки, подорванной строителями только вчера».

Спокойные, добротно написанные строки перевоплощаются в поэме:

А между тем река играла, Крошила берег насыпной, Всю прибыль мощных вод Байкала В резерве чуя за собой. Играла беглыми цветами И, вся прозрачная до дна, Свиваясь длинными жгутами, Неслась, дика и холодна.

Какая гамма звуков и красок, разнообразие оттенков!

Олицетворенная Ангара уже не просто река, а холодная дикая красавица, ощущающая власть своей красоты над богатырем Байкалом. Отсюда — и упование на силу своих чар беззаботное отношение к тому, что сработано ценой немалых усилий в течение долгого срока людьми . Потребуется немало сил, чтобы остановить беззаботный танец-игру переливающейся всеми цветами радуги плясуньи Ангары, укротить ее норов.

Казалось бы, приведенные два отрывка — об одном и том же и суть должна быть одна. Но нет! С одной стороны, изложенное почти с профессиональной осведомленностью описание трудового процесса на одной из строек страны, с другой — музыкальная миниатюра, во всем многообразии звуков и красок.

Страдный, самозабвенный труд в чем-то сродни ратному подвигу. Война, если хотите, та же работа, но в тяжкой экстремальной ситуации. Автор «Книги про бойца» познал это на личном опыте. Вот откуда в драматические минуты перекрытия, когда Ангара с ее неукротимым нравом предстает не своевольной красавицей, а словно бы реальный противник, грозящий свести на нет все многолетние усилия, появляется образ развернувшихся «во всю длину моста», как на ученье, бортов самосвалов Минского автомобильного завода , двинувшихся «с исходной, с грузом — на врага» и, словно снаряды, сбрасывающих в реку груз, не теряя ни секунды:

Чтоб в точку! В душу! Наповал!

Отсюда и сравнение всего происходящего с танковой атакой — «точно танки РГК» . А одержанная над рекой победа описана так, словно бы встретились, преодолев последний рубеж, войска шедших навстречу друг другу фронтов:

Да, это видеть было надо, Как руку встретила рука. Как будто, смяв войска блокады, Встречались братские войска Двух встречных армий Два солдата

Под непосредственным впечатлением второго перекрытия Ангары Твардовский написал стихотворение «У Падуна», в тот же день — 19 июля 1959 года — переданное по телефону в «Правду». Присутствовавший при этом Н. П. Печерский рассказал в своих воспоминаниях, как сравнительно небольшое стихотворение поэт дважды переписывал на чистый лист бумаги и даже в последний момент, когда Москва была уже «на проводе», вносил исправления в рукопись.

Автору довелось познакомиться с хранящимся в семье Печерских автографом. Первое, что бросилось в глаза, — изменение концовки: два слова последнего стиха зачеркнуты и вписана новая строка — «Вступает в новый свой черед». Работа по перекрытию Ангары завершена, наступает иной этап — новый.

Во втором стихе этой же строфы прилагательное «ангарских» заменено на «плененных» — так точнее: суть не в том, о водах какой реки идет речь, гораздо важнее и точнее, что «река… ярясь на новом рубеже», уступила, смирилась и, «очутившись на запоре, утихомирилась».

Такая же правка была проделана поэтом и в других строфах сравнительно небольшого стихотворения, появившегося на четвертой полосе «Правды» 21 июня 1959 года:

Река пропела все сначала,

Ярясь на новом рубеже, Как будто знать она не знала, Что уступала нам уже. Всю ночь под пеной волны выли. К утру, не дав реке вздохнуть, Мы скальным грузом придавили Ее бунтующую грудь. Не устояли в жарком споре С годами нашими века. И, очутившись на запоре, Недвижны тяжкие ворота, За ними плес плененных вод.

Умолкла битва, но работа Вступает в новый свой черед.

На примере этого стихотворения мы видим, что Твардовский не считал зазорным вновь и вновь возвращаться к написанному ранее и даже опубликованному. Касается это и поэмы «За далью — даль». Полный ее текст вышел в свет в 1960 году 13 мая книга была сдана в набор, 26 — подписана в печать, а 23 июня Александр Трифонович пришел в редакцию «Нового мира» с пачкой новеньких, пахнущих типографской краской книжечек и радостно дарил их сотоварищам по нелегкой журнальной работе.