Вечность у М. Ю. Лермонтова

Вечность — образ вневременной, но, тем не менее, М. Ю. Лермонтов пытается определить векторы человеческого существования. Однако для него не существует прошлого и будущего как отдельных фрагментов временной оси. Для поэта, причастного к вечности, не имеющей временных рамок, прошлое, настоящее и будущее — не отдельные фрагменты «вечности», а один «миг».

Поэтому он способен одновременно свободно обращаться, как к настоящему, — к прошлому и будущему. Д. С. Мережковский так раскрывает суть мистического опыта М. Ю. Лермонтова: «Существует древняя, вероятно гностического происхождения, легенда, упоминаемая Данте в «Божественной комедии», об отношении земного мира к этой небесной войне. Ангелам, сделавшим окончательный выбор между двумя станами, не надо рождаться, потому что время не может изменить их вечного решения; но колеблющихся, нерешительных между светом и тьмою, благость Божья посылает в мир, чтобы могли они сделать во времени выбор, не сделанный в вечности. Эти ангелы — души людей рождающихся. Та же благость скрывает от них прошлую вечность, для того чтобы раздвоение, колебание воли в вечности прошлой не предрешало того уклона воли во времени, от которого зависит спасенье или погибель их в вечности будущей. Вот почему так естественно мы думаем о том, что будет с нами после смерти, и не умеем, не можем, не хотим думать о том, что было до рождения. Нам дано забыть, откуда — для того, чтобы яснее помнить, куда. У М. Ю. Лермонтова стихи, связанные с темой вечности, риторичны и патетичны. Мгновение здесь перетекает в вечность.

Мгновение вместе мы были,

Но вечность — ничто перед ним;

Все чувства мы вдруг истощили,

Сожгли поцелуем одним…

Прости! — мы не встретимся боле…

И, пробудясь во тьме, скорей

Ищу тех звуков, тех очей…

Увы! они в груди моей!

Они на сердце, как печать,

Чтоб я не смел их забывать,

И жгут его, и вновь живят…

Они мой рай, они мой ад!

Для вспоминания об них

Жизнь — ничего, а вечность — миг!

Боярин Орша. 1835-1836

Таков общий закон мистического опыта. Исключения из него редки, редки те души, для которых поднялся угол страшной завесы, скрывающей тайну премирную. Одна из таких душ — Лермонтов. «Я счет своих лет потерял», — говорит пятнадцатилетний мальчик. Это можно бы принять за шутку, если бы это сказал кто-нибудь другой. Но Лермонтов никогда не шутит в признаниях о себе самом. «…» Воспоминание, забвение — таковы две главные стихии в творчестве Лермонтова.

О, когда б я мог

Забыть, что незабвенно!.. —

Говорит пятнадцатилетний мальчик и впоследствии повторяет почти теми же словами от лица Демона:

Забыть? Забвенья не дал Бог,

Да он и не взял бы забвенья.

На дне всех эмпирических мук его — эта метафизическая мука — неутолимая жажда забвенья:

Спастись от думы неизбежной

И незабвенное забыть!..

«Незабвенное» — прошлое — вечное.

В работе «Лермонтов и Лев Толстой» (1914) Л. П. Семенов сделал много интересных замечаний по поводу прошлой памяти М. Ю. Лермонтова: «Лермонтов верил в доземное существование душ. Еще до создания стихотворения «Ангел» он говорил:

Хранится пламень неземной

Со дней младенчества во мне.

(1,131).

В стихотворении «Смерть»:

Оборвана цепь жизни молодой,

Окончен путь, бил час, — пора домой…

(1,175).

В стихотворении «Ангел» поэт развивает ту идею, что смутные, но неугасимые стремления человеческой души к прекрасному объясняются небесным ее происхождением.

В. А. Солоухин в статье «По небу полуночи ангел летел…» к 170-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова также отмечает, что стихотворение «Ангел» — «это та точка, где пробился наружу из глубин души родник поэзии великого нашего поэта. В сущности, и строго говоря, биографический факт. Вернее сказать, полное совпадение с биографическим фактом. Ангел несет живую душу, чтобы вселить ее в земного человека, и поет песню. Душа не запомнила этой песни, но ощущение песни, память о песне осталась. И вот — земные песни не могут заменить ей тех небесных звуков. Душа в земной юдоли томится, вспоминая о них. Но разве не точно также мать, молодая, красивая, нежная женщина (ангел!), лелеяла своей песней душу мальчика, готовя его к трудной и жестокой жизни, к земному пути? Стихотворение «Ангел» — ключ к пониманию всей почти поэзии Лермонтова. Вот именно — изначальный родник. Потом вольются в поэтический поток новые струи, лирические, эпические, социальные, но главный мотив таится здесь».

Говоря о провидении М. Ю. Лермонтова, А. П. Платонов пишет: «Все это было бы мистикой, если бы не оправдалось реально». Андрея Платонова, как показало наше время, тоже оказавшегося провидцем, интересовал пророческий дар русских поэтов. И он многое увидел. Вообще будущее для великих поэтов не безвестно, и не только в смысле личной судьбы. В «Умирающем гладиаторе» Лермонтов писал:

Не так ли ты, о европейский мир,

Когда-то пламенных мечтателей кумир,

К могиле клонишься бесславной головой,

Измученный в борьбе сомнений и страстей,

Без веры, без надежд…

…И пред кончиною ты взоры обратил

С глубоким вздохом сожаленья

На юность светлую, наполненную сил…

Было бы глупостью искать здесь ясного, точного предсказания второй империалистической войны. Однако было бы глупостью не понимать того, что понимал поэт, а именно: современный ему мир не имел высших и прочных принципов для длительного существования, он должен был исчезнуть, и он исчезал уже на глазах дальнозоркого поэта. Высшая поэзия совпадает с мудростью, хотя и не рассчитывает намеренно на такое совпадение»