Верил ли Печорин в предопределение?

В романе «Герой нашего времени» Михаил Юрьевич Лермонтов пытается отразить духовные проблемы, волновавшие общество во времена создания произведения. Вопрос о «случае», «судьбе», «предопределении», входивший в круг философских проблем, особенно интересовавших современников Лермонтова, положен в основу главы «Фаталист». Итак, как же Печорин, яркий представитель современников Лермонтова, относился к данной проблеме и верил ли он в предопределение?

Оказывается, этот вопрос действительно был актуален, особенно после событий 14 декабря 1825 года. Он волновал многих представителей русской интеллигенции. Великие события — следствие общественно-политической деятельности отдельных личностей или неизбежность? Лермонтов в «Фаталисте» своеобразно обосновал убеждение, что «человек должен быть деятелен, горд, силен, смел в борьбе и опасности, неподвластен и непокорен обстоятельствам». Сюжет новеллы трижды подтверждает реальность предопределения: в первый раз, когда произошла осечка у Вулича; во второй — когда Печорин «прочитал печать смерти на лице» Вулича; и в третий — когда главный герой «вздумал испытать судьбу» и обезвредить обезумевшего пьяного казака.

В первом случае Печорин абсолютно не верит в так называемое «предопределение» и решает заключить пари с Вуличем только ради развлечения. Григорий Александрович устал от жизни и ищет способы «пощекотать себе нервы». За несколько мгновений до того, как Вулич спустил курок, Печорин увидел «какой-то страшный отпечаток неизбежной судьбы» у него на лице — отпечаток смерти. В данном случае герой сам противоречит своим убеждениям: если нет никакого предопределения, тогда откуда этот отпечаток? А если он появился, то почему произошла осечка?… «Мне казалось, будто вы непременно должны нынче умереть», — говорил Печорин Вуличу.

Главный герой в смятении — что же получается: с одной стороны, случай показал, что Вуличу еще не время умирать, с другой — смерть уже отметила его своим страшным знаком. Уже ночью Печорин узнает, что его партнера по пари зарубил пьяный казак. Что же получается — судьба сыграла злую шутку? Дело в том, что и Печорин шел домой той же дорогой.

Появись он там немного раньше, и — кто знает, может быть, на месте Вулича был бы сейчас сам Печорин!.. Но этого не произошло, значит — так решила судьба. Героя ждет смерть в другое время и в другом месте. Григорий Александрович же не хочет этого сознавать и признавать. Поэтому он «испытывает судьбу» еще раз, решая в одиночку обезвредить хулигана.

Его противник стреляет… И снова удача на стороне главного героя: пуля сорвала лишь эполет. Однако Печорин снова в сомнении: «После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом?». Но кто знает наверняка, убежден ли он в этом или нет?… И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка?

По мнению Печорина, если все предопределено, известно изначально, то скучно становится жить, нет стимула, нет интереса. А ведь главный герой сам признает, что сомневается во всем: «это расположение ума не мешает решительности характера». И говорит, что смелее идет вперед, когда не знает, что его ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!

Это подтверждает случай с Вуличем: отпечаток смерти, который увидел Печорин, оправдал себя. Участь Вулича была предначертана. Избежав шальной пули, он погиб в этот же день от пьяной руки…

Мы теперь видим, что невозможно однозначно ответить на вопрос: верит ли Печорин в предопределение? Если признать то, что за человека все уже решено, все просчитано, то многие люди потеряют интерес к происходящему. Зачем стремиться к невозможному? Если же считать, что жизнь человека — в его руках, то как объяснить счастливые «случайности», постоянно происходящие в жизни главного героя?

Что же решает Печорин? Он признает фатализм как факт, несомненно, существующий, но, вместе с тем, не исключает активного вмешательства, свободы действий, решительного вторжения в заданный ход событий. Человек сам вершит свою судьбу так, как считает нужным.

В этом и заключается сущность главного героя: он не ищет легких путей в жизни, не может покориться явному, пытается самореализоваться через отрицание. Печорин признает, что «вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно», и ему «скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге». И все же на протяжении всей главы мы видим, что Печорин, возможно, на подсознательном уровне верит в высшую силу, которой человек противостоять не в силах.

Но он остается верен своему принципу — идти наперекор всему, противостоять общественному мнению, даже в вопросе о фатализме!