«Вместе» — «умрем» или «будем жить»?

Предпринимая попытку сопоставления стихотворений Ф. Сологуба «В поле не видно ни зги…» и В. Маяковского «Скрипка и немножко нервно» , мы преследуем цель посмотреть на противостояние символизма и футуризма не через теоретические манифесты, а сквозь призму конкретной поэтической практики. Не секрет, что громогласно декларируемая борьба на деле часто оборачивается если не примирением, то наследованием, продолжением традиций — даже преодолеваемых. Как кажется, похожая ситуация и в случае с обозначенными поэтическими течениями — по крайней мере, два стихотворения, выбранные нами поначалу произвольно, обнаружили при внимательном прочтении внутреннее сходство, тем более неожиданное, что написаны они поэтами на первый взгляд весьма далекими друг от друга.

Сходство это, не отменяющее и не затеняющее различий , требует пристального внимания к себе — на его фоне и сами различия воспринимаются в диалектической связанности.

Сходна прежде всего ситуация, изображенная в стихотворениях: одинокий человек во враждебном мире. У Сологуба герой оказывается посреди темного поля. Он слышит откуда-то зов о помощи.

Холодно и тихо в поле, одинок смертельно уставший герой: «Сам я и беден, и мал, // Сам я смертельно устал, // Как помогу?» Стихотворение Маяковского построено сложнее, в центре его — образ оркестра, один из распространеннейших образов ранней лирики Маяковского , «А вы могли бы?» , «Я» , в поэме «Облако в штанах» ; в поэме «Война и мир» весь мир становится театром с эстрадой, колеблемой «костром оркестра»). В «Скрипке и немножко нервно» очеловечены музыкальные инструменты. Вернее, люди, потеряв все живое, эмоциональное, стали инструментами, способными только механически «вылязгивать» вовсе не музыкальные звуки. Одна лишь скрипка может плакать — «по-детски». Этот плач — тоже зов о помощи.

Лирический герой стихотворения Маяковского, как и герой Сологуба, оказывается единственным, кто может услышать этот зов и откликнуться на него.

Как видим, в образной системе рассматриваемых стихотворений выделяются три центра: 1) лирический герой; 2) просящий о помощи ; 3) окружающий героев мир .

Подчеркнуто одиночество просящего о помощи, правда, по-разному: у Сологуба — в цветовом плане , у Маяковского — в звуковом .

Одинок и лирический герой. Мотив одиночества развернут у Маяковского подробнее: он звучит не только в словах самого героя , но и в репликах музыкантов, смеющихся над его поступком.

Это слово — «поступок» — может в нашем разборе стать поворотным, поскольку именно его совершение отличает героя Маяковского от героя Сологуба. Попав в сходную ситуацию, слыша зов о помощи, они ведут себя по-разному. У Сологуба герой задает самому себе вопросы, равные отказу: «Что я могу?..

Как помогу?» И неслучайно Зов сменяется Призывом, обращением к герою как к более слабому, ободрением, в котором слышится готовность помощь предоставить: «Брат мой, приблизься ко мне! // Легче вдвоем…» Герой Маяковского весь в действии, пусть неуклюжем, нелепо выглядящем со стороны , но все-таки действии — зов услышан , поступок совершен.

Однако спасает ли кого-нибудь герой этим поступком? Почему так неуверенно, будто повисая в воздухе, звучат последние слова стихотворения: «Знаете что, скрипка? // Давайте — // будем жить вместе! // А?»? Почему не покидает читателя ощущение несуразности происходящего, возникшее еще при чтении названия стихотворения, построенного на сочетании несогласующихся слов? Не нелепым ли ребячеством выглядит поведение героя?

Может быть, отказ от помощи, основанный вовсе не на ненависти к человеку , а на особой, проникнутой глубоким трагизмом философии смерти как единственном выходе из жизни, похожей на «звериную клетку» , свидетельствует о большей мудрости, о большем мужестве человека, глядящего в лицо реальности ?

Мы намеренно остро сформулировали вопросы, чтобы показать, что различие позиции Сологуба и Маяковского более глубокое, чем может показаться на первый взгляд. Несогласие, несмирение, неприятие существующего порядка вещей выражено и в одном, и в другом стихотворении, только опору для своего протеста поэты находят в разном: Сологуб — в смерти, Маяковский — в жизни. Отсюда и контрастные финалы: «Вместе умрем» — «Будем жить вместе».