Внутренняя драма Базарова

Судьба дворянской интеллигенции — предмет постоянных и сосредоточенных размышлений Тургенева. В новых общественно-политических условиях ни переосмысливает идейно-психологический облик пушкинского Героя, создавая целую вереницу «лишних людей», представляющих вариацию созданного Пушкиным типа. Как бы продолжая критику «безнадежного эгоизма» интеллектуального героя из дворянской среды, Тургенев развенчивает его индивидуалистическую настроенность, подмечает вместе с тем в нем тревогу нравственного чувства и стремление «к общему благу».

Преемственная связь Тургенева с Пушкиным сильнее всего казалась в новых принципах изображения человека.

Как социально-сословный тип, испытавший на себе тлетворное, развращающее воздействие среды, Онегин с душой «безнравственной, себялюбивой и сухой» не вызывает сочувствия автора-повествователя, который вступает в полемику с Байроном. Однако Белинский не случайно называет Онегина «страдающим нонетом», говорит о его нравственном превосходстве над ближайшим светским окружением. Действительно, Пушкин заметил, г. Онегине общечеловеческое начало — самобытность натуры, «мечтам невольную преданность», «резкий охлажденный ум», способность к «язвительному спору».

С этим угрюмым героем автор уже устанавливает точки соприкосновения: «С ним подружился я в. то время. Мне нравились его черты».

Самый принцип сочетания социально-типических проявлений характеров с их общечеловеческими свойствами, открытый Пушкиным и углубленный Лермонтовым в «Герое нашего времени», осуществлялся Тургеневым в высшей степени своеобразно, в соответствии с эстетическими требованиями эпохи середины и шорной половины века, когда «чувство личности», вызванное бурно развивающимся капитализмом, обратило Тургенева вместе с Гончаровым, Толстым и Достоевским к «психологическому, развитию» личности. Перед ними встала задача выявления духовности человека, многослойно его психологии в ее глубокой социальной обусловленности и одновременно в ее полной внутренней свободе. Внутренний мир героев становится объектом пристального художественного изучения в произведениях писателей.

Обогащенный достижениями своих предшественников и прежде всего Пушкина, учеником которого он считал себя «с младых ногтей», Тургенев обратил внимание на это несовпадение социально-типических проявлений в личности своих центральных персонажей, главным образом просветителей из дворянской и разночинной среды, с их общечеловеческим содержанием, с их природой, нравственным сознанием. В «Отцах и детях» Тургенев обратился к изображению той социально-психологической драмы, которая явилась порождением эпохи перелома, когда буржуазная Россия сменила патриархальную. Нигилиста, отрицающего романтику чувства, писатель ставит в противоречие с требованиями собственной натуры, с содержанием собственной личности, с ее нравственно-психологическими проявлениями.

Нигилистическая теория оказалась несостоятельной перед ли-ц м самой жизни. автора, Базаров был «великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительной дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни», ценил в женщине «богатое тело», искал в общении с ней «поживы», а сам полюбил Одинцову подлинной человеческой страстью. «Он легко сладил бы с своею кровью,- пишет Тургенев,- но что-то другое в него вселилось, чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость.

В разговорах с Анной Сергеевной он еще больше прежнего высказывал свое равнодушное презрение ко всему романтическому; а оставшись наедине, он с негодованием сознавал романтика в самом себе». Общечеловеческое в Базарове вступило в противоречие с его нигилистическими взглядами. Тургенев намеренно представил Базарова глубоко эмоциональной личностью, в самой себе несущей всю полноту ощущений, все богатство человеческой «чувственности».

Устами своего героя Тургенев усердно призывает к исполнению долга с целью спасения жизни, здоровья, душевного равновесия. И в этом призыве он выходит за пределы тютчевской традиции. Но, с другой стороны, он с не меньшей силой увлечения изображает красоту естественных переживаний любви, до конца остается певцом романтического чувства. И потому конечный вывод не снимет двух направлений, в которых протекает повествование о трагической судьбе героев.

Наряду с призывом к суровому нравственному обязательству изображается торжествующая красота «чувственной» стороны жизни, т. е. романтика той страсти, которая привлекательна именно тем, что связана с таинственными основами бытия. Эта двойственность все время и поддерживает интерес и остроту повествования. По мере развертывания сюжета обостряется противоречивость нашего восприятия, но к концу мучительные переживания сменяются просветляющим ощущением, связанным с пониманием торжества высшей нравственной правды. Эстетическая реакция приводит нас к катарсису, «сложному разряду чувств, их взаимному превращению» .