Второстепенные персонажи пьесы Шекспира «Ричард II»

Даже персонажи, которые в отличие от главных антагонистов мало влияют на развитие сюжета, получают в пьесе о Ричарде II четкие индивидуальные характеристики. Герцог Йорк показан как субъективно честный человек, руководствующийся в своем поведении, как и Гонт, идеей патриотизма и в то же время преданный престолу и царствующему монарху. Но в отличие от Гонта Йорк более слаб и нерешителен, поэтому он теряется в сложной ситуации, когда родственники сталкиваются в непримиримом конфликте. Однако его пассивность в сопротивлении Болингброку — не просто показатель слабости; это — результат мучительной борьбы, происходящей в его душе.

С одной стороны, Йорк как правитель королевства считает, что он обязан обуздать мятежников, выступающих против короля, а с другой стороны, он и сам возмущен деспотизмом Ричарда и его несправедливостью к Болингброку. Такая внутренняя раздвоенность окончательно лишает силы и без того слабого герцога.

И, тем не менее, несмотря на эту слабость, Ирок остается принципиальным противником любых посягательств на власть и личность монарха. Этот принцип делает его врагом даже родного сына: когда Йорк узнает, что Омерль причастен к готовящемуся покушению на Болингброка, занявшего к этому времени английский престол, он с возмущением выступает против сына.

Интересно показан в «Ричарде II» также и Нортемберленд, будущий противник короля в «Генрихе IV». В «Ричарде II» надменный северный барон наделен чертами, роднящими его с «делателем королей» Уориком из трилогии о Генрихе VI. Характер Нортемберленда особенно полно раскрывается в первой сцене четвертого действия, где он после известия о том, что Ричард отрекся от престола в пользу Болингброка, продолжает распоряжаться в присутствии нового короля. И когда Карлейль протестует против провозглашения Болингброка королем, Нортемберленд самочинно отдает приказание:

Отлично, сэр! Вы славно потрудились, Чтобы изобличить себя в измене, И мы сейчас под стражу вас возьмем.

В той же сцене именно Нортемберленд грубо заставляет низложенного Ричарда прочесть перечень его былых проступков. И поэтому, когда при последней встрече с Нортемберлен-дом Ричард предрекает грядущие столкновения между северным бароном и Генрихом IV, зритель верит, что это предсказание сбудется, ибо лаконично, но выразительно очерченный характер Нортемберленда свидетельствует о его необузданном и высокомерном своеволии. В очень своеобразном плане выдержан образ королевы. Этот персонаж создан творческой фантазией Шекспира, ибо исторически второй жене Ричарда II, Изабелле Валуа, дочери французского короля Карла VI Безумного, было к моменту низложения Ричарда около двенадцати лет, а по другим источникам — и того меньше; как указывает У. Томсон, она была выдана за Ричарда в 1396 г., когда ей было меньше семи лет. Разумеется, этот брак, заключенный по чисто политическим соображениям, не мог породить тех взаимоотношений между королевой и Ричардом, какие изображены в пьесе.

В связи с анализом образа королевы возникает проблема отношения Шекспира к пьесе Марло «Эдуард II». Исследователи много раз указывали на сходство ситуаций в пьесе Марло и в «Ричарде II», иногда в весьма категорической форме подчеркивая зависимость шекспировской пьесы от «Эдуарда II» Марло. Легко предположить, что «Эдуард II» Марло как наиболее зрелое и реалистическое его произведение мог оказать определенное влияние на Шекспира. Однако попытки излишне конкретизировать это влияние или видеть в «Ричарде II» подражание Марло, пусть даже превзошедшее образец, недостаточно обоснованны. Сходство в сюжетах обеих пьес и особенно в судьбе королей не может служить доказательством подражательного пли ученического характера «Ричарда II».

Шекспировская хроника о Ричарде II достаточно точно воспроизводит действительные события правления этого монарха; определенное сходство его участи с историей Эдуарда объясняется в первую очередь совпадениями в судьбах этих королей. А сюжетная линия в «Ричарде II», рисующая взаимоотношения короля и королевы, не почерпнута из исторических источников. И поскольку эта линия в известной степени напоминает отношения между Эдуардом II и королевой в пьесе Марло, исследователи вправе говорить об определенном влиянии сюжета «Эдуарда II» на Шекспира.

Но в отличие от Марло, вводящего в изображение привязанности Эдуарда к Гевестону элементы патологии, Шекспир нигде не допускает подобных намеков в отношении Ричарда. Еще большие различия ощущаются при сопоставлении поведения обеих королев. Облик королевы у Марло в значительной степени двойствен. Вначале она выступает как любящая супруга, обиженная тем, что она покинута мужем ради его фаворита. Затем, становясь любовницей Мортимера и соучастницей убийства короля, она не только утрачивает былое обаяние, но и вызывает антипатию; поэтому жестокость, с которой ее собственный сын обращается с ней в финале, воспринимается зрителем с удовлетворением.

А у Шекспира королева — это чистый и очень трогательный образ. Уже ее первое появление на сцене, когда она произносит всего лишь короткую, но полную искренней теплоты реплику, обращенную к больному Гонту, и где затем она своим молчанием как бы оттеняет грубость и бессердечие крикливого Ричарда, определяет основной тон всей роли. Следующая сцена уже более полно раскрывает характер королевы: любящим сердцем она чувствует, что на Ричарда надвигается беда. Затем зритель из уст Болингброка узнает, что королева уже давно страдает от оскорблений, наносимых ей развратным супругом. Но хотя поведение Ричарда-источник тяжких мук королевы, она по-прежнему искренне любит Ричарда, о чем говорят сцена с садовниками и сцена прощания с мужем. Глубокое чувство королевы к Ричарду постепенно приобретает все более скорбный оттенок.

Небольшой по размеру текст роли королевы позволяет четко определить контур сценического рисунка этой роли, Трудно предположить, чтобы королева могла повысить голос до крика или сделать какой-либо экзальтированный или просто широкий жест: это человек, привыкший глубоко в себе хранить свое горе.