Характеристика образов Гаэтана и Бертрана в драме Блока «Роза и Крест»

Блок долго размышлял над образом Гаэтана и создал его в соответствии с эстетическими воззрениями своего синтетического периода. Об этом свидетельствует творческая история драмы. В образе Гаэтана отражен немаловажный момент эволюции эстетических взглядов самого поэта. Автор сознательно лишает Гаэтана всех человеческих, социальных связей. Действительно, в «Объяснительной записке для Художественного театра» говорится о продуманной концепции художественного творчества, вложенной автором в образ Гаэтана: «Гаэтан есть прежде всего некая сила, действующая помимо своей воли. Это — зов, голос, песня. Это — художник. За его человеческим обликом сквозит все время нечто другое, он, так сказать, прозрачен, и даже внешность его — немного прозрачна. Весь он — серо-синий, шатаемый ветром.

Про рост его ничего нельзя сказать — бывают такие люди, о которых мало сказать, что они высокого роста. Лицо — немного иконописное, я бы сказал — отвлеченное. Кудри седые, при лунном свете их легко принять за юношеские льняные кудри, чему помогают большие синие глаза, вечно юные — не глаза, а очи, не волосы, а кудри, не рот, а уста, из которых исходит необыкновенно музыкальный и гибкий голос.

Образ Гаэтана основан на новых эстетических принципах, освоенных Блоком ко времени написания драмы. Ключ к пониманию эволюции Блока от «Песни Судьбы» к «Розе и Кресту» дает история создания образа Гаэтана, связанная с предшествующими эстетическими воззрениями поэта. Потому он жестоко предпочитает мирный сон обыкновенного, даже пошлого человека — мятежным крикам «богоборца». Потому он уничтожает Бертрана, как только человеческое отчаянье довело его до хулы на крест».

Согласно концепции исследователя, Блок, стремясь к введению историзма в драму, хотел непосредственно соединить историческую действительность с определенным типом личности, играющей при этом главную роль в конфликте. Образ Гаэтана между тем лишается прямых действенных функций в сюжете — активную сюжетную функцию несут образы Бертрана и Изоры. В новом сюжете Гаэтан полностью освобождается от прямых, грубых связей с эпохой и ее борьбой, он становится чистым зовом», и Бертран «погибает, служа делу более высокому, — он оберегает Изору, то есть «зов», смутно осмысляемый Бертраном. В результате на первый план выходит тема Бертрана-человека, тема «судьбы человека, неудачника».

Тема Бертрана-человека — смысловой стержень драмы. Это Блок постоянно подчеркивал. В декабре 1912 года, начиная работу над третьей редакцией с изменения образа Гаэтана, автор пишет в дневнике: «Моя тема — совсем не «Крест и Роза», — этим я не овладею. Пусть будет — судьба человеческая, неудачника…». Однако «тема Бертрана» была намечена уже на раннем этапе создания драмы. Блок напоминает о ней уже 27 июня 1912 года, когда «Роза и Крест» существовала еще в форме наброска: «Одно время мне показалось, что выходит не опера, а драма, но выходит все-таки опера: меня ввело в заблуждение одно из действующих лиц, которое по характеру скорее драматично, чем музыкально: это — неудачник Бертран». 11 октября 1912 года тема «человеческой судьбы» подтверждается как самая существенная в драме: «Стержень, к которому прикрепляется все многообразие дел, образов, мыслей, завитушек, — должен быть; и должен он быть — вечным, неизменяемым при всех обстоятельствах. Я, например, располагаю в опере все, на что я способен, вокруг одного: судьбы неудачника…». Из приведенных цитат видно, как данная тема постепенно созревала в творческом сознании Блока.

При этом возникает вопрос: в каком художественном поле происходит изменение центральных персонажей драмы? Почему тема человека становится ее идейным центром? Полностью соглашаясь с замечанием Громова о динамике образа Гаэтана, мы должны иметь в виду еще и то, что мотив разочарования художника в себе, как и мотив человечности, звучащие в «Песне Судьбы», уже предвещают основную тематику драмы «Роза и Крест». Тема судьбы человека, развивающаяся как главная эстетическая идея драмы, берет свое начало в финале «Песни Судьбы», где разрушается теургический миф и появляется мотивная линия человека, страдающего в земной жизни.

Итак, эстетический смысл образов Гаэтана и Бертрана глубоко связан с новыми художественными взглядами, сложившимися у Блока к 1910-м годам. Заметим, что в этот период для творческого настроения Блока характерны падение интереса к общественным проблемам и углубление в проблематику собственно искусства. На фоне разочарования в активной роли искусства в жизни Блок испытывал душевный кризис, и хотя он доходил порою до отчаяния, до желания забыться, в нем снова «зацветают мечты о спасительных снах» искусства. Поэт, расценивая свои недавние общественные настроения как «болезнь», характерную для русских художников, хотел «изолироваться… от «общественности», «умыть руки и заняться искусством»

Построенная на оппозиции пространственная структура драмы связана с определенной авторской концепцией — противопоставлением этого мира и мира лирического «зова». Мир «песни», мир Гаэтана явно отграничен от мира замка. Однако, как было показано выше, в общем плане пьесы тщательно передан бытовой реализм. Им затронуто и «пространство севера» — мир Гаэтана. В этой драме пространственная оппозиция реализуется не как отвлеченная концепция двоемирия, которая еще сохранялась в «Песне Судьбы», где она была отголоском символизма. В «Розе и Кресте» исчезает прежняя оппозиция высокого мира идеала, мечты и низкой действительности: пространство севера, моря — мир стихии — также принадлежит этому миру.

Пространство Гаэтана — духовное. Организованное иными началами, оно противостоит миру замка, в котором «всякая мода на крестовые походы и на всякий героизм — прошла безвозвратно, и оттого жизнь его особенно однообразна, характеризуясь словом «квадратность». И есть другой мир — мир ветра, снега и холода, волн, мир океана, стихии, в котором все погибает и заново рождается в мировом круговороте космоса и хаоса.

Стилистическая оппозиция, которую отмечает большинство исследователей, также является важным моментом, указывающим на противостояние двух миров. Вульгаризмы и просторечия, которые отличают прозаическую речь второстепенных персонажей «квадратного» мира — Графа, Капеллана, Алискана, Алисы, намекают на обыденность и низменность их существования. Напротив, язык Гаэтана аллегоричен и уподоблен стихотворной речи. Важно отметить, что в речах главных персонажей Бертрана и Изоры, которые принадлежат не только этому миру, но неосознанно ощущают в себе стремление к иной, высокой жизни, переплетаются язык прозы, указывающий на феномены бытовой жизни, и язык поэзии, говорящий о возвышенном, о ноумене — сущности мира. Их речь показывает, что они хотя бы частично соприкасаются с миром Гаэтана — миром мифа и легенды, являющихся основой универсума, о чем вечно напоминает язык поэзии.

В образе Гаэтана находит воплощение долго мучившая Блока тема соотношения жизни и искусства и роли искусства в жизни, и реализуется она как диалектическое понимание космоса и хаоса (стихии), гибели цивилизации и рождения нового мира. К 1910-м годам Блок достиг более результативного решения волновавших его вопросов. Ю. К. Герасимов справедливо утверждает, что Блок, провозглашая «аполлоническое» начало и предпочитая его «дионисийскому», вместе с тем обретает синтетический взгляд на два полярно противопоставленных начала искусства.