Художественный мир И. А. Бунина в произведении «Жизнь Арсеньева»

Роман И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» стал наиболее значительным произведением эмигрантской поры. Он носил итоговый характер, обобщая явления и события почти полувековой давности. В «Жизни Арсеньева» запечатлены факты жизни самого Бунина.

Роман не просто лирический дневник далеких, безвозвратно отошедших дней. Первые детские впечатления и впечатления отрочества, жизнь в усадьбе и учение в гимназии, картины русской природы и быт нищающего дворянства служат темой для философской и этнической концепции позднего Бунина. Автобиографический материал преображен писателем так сильно, что роман смыкается с рассказами зарубежного цикла, в которых художественно осмысляются «вечные» проблемы — жизнь, любовь, смерть.

Шаг за шагом продвигаемся мы вместе с Алешей Арсеньевым лестницей его бытия: детство, все темно, лишь временами, как бы сквозь узкие щели, набегает яркий свет . «Жизнь Арсеньева» — единственное произведение у Бунина столь широкого охвата жизненного материала. Покинув родительское гнездо, Алексей Арсеньев попадает в разнообразную социальную среду. Дворянин по крови, с развитой сословной гордостью, он органично входит вглубь крестьянского быта. Усадьба, полевое раздолье, старый русский уездный городок, гимназия, постоялые дворы, трактиры, цирк, городской сад, напоенный запахом цветов,- из множества лирических миниатюр складывается эта мозаичная картина России, воспетой Буниным.

Любовь к родной стране, преклонение перед ее громадностью и мощью звучит в словах Александра Сергеевича Арсеньева , и в переживаниях Ростовцева, этого перекупщика скота и хлеба, который, слушая стихи «Под большим шатром голубых небес…» только «сжимал челюсти и бледнел». А какие пейзажи возникают на страницах «жизни Арсеньева», как чувствует и откликается писатель на малейшие таковы, что многие отрывки просятся в хрестоматию, пленяя звучностью и благородством языка. Главное в романе — расцвет человеческой личности, рост ее до тех пределов, пока она не оказывается способной вобрать в себя огромное количество впечатлений.

Перед нами исповедь большого художника, воссоздание им с величайшей подробностью той обстановки, где впервые проявились его самые ранние творческие импульсы. У Арсеньева обострена чуткость ко всему — «зрение у меня было такое, что я видел все семь звезд в Плеядах, слухом за версту ландыша или старой книги». Если пространственное познание мира протекает строго по времени, то эстетическое — по Бунину — независимо от времени, преодолевает его и даже самое смерть. «Жизнь Арсеньева» позволяет нам проникнуть в святая святых — личность художника: «Я весь дрожал при одном взгляде на ящик с красками, пачкал бумагу с утра до вечера, — вспоминает Арсеньев, — часами простаивал, глядя на ту дивную, переходящую в лиловое, синеву неба, которая сквозит в жаркий день против солнца в верхушках деревьев, как бы купающихся в этой синеве, — и навсегда проникся глубочайшим чувством истинно божественного смысла и значения земных и небесных красок.

Подводя итоги того, что дала мне жизнь я вижу, что это один из важнейших итогов. Эту лиловую синеву, сквозящую в ветвях и листве, я, и умирая вспомню». Вся обстановка обветшавшей фамильной усадьбы, воспоминания близких тянули Арсеньева в мир милой старины.

Тому же способствовала хранившиеся в библиотеке «в толстых переплетах из темно-золотистой кожи с золотыми звездочками на корешках — Сумароков, Державин, Жуковский, Баратынский, Анна Бунина». Наслаждаясь их стихами, стремяст стать «вторым Пушкиным», Арсеньев резко ощущает свою кровную близость им, глядит на портреты, как на фамильные. По признаниям Арсеньева, бескорыстная художественная выразительность непрестанно мучила его, в то время как гражданское звучание оставляло равнодушным. Не даром подспудно зреющий конфликт Арсеньева и его любимой Лики во многом питается тем источником, что она понимает чисто поэтических устремлений молодого художника слова. В ответ на его красочные рассказы Лика только пожимала плечами: «Ну миленький, о чем же тут писать!..

Чего же все погоду описывать!» Лика — тип женщины, которая не умела и не научилась любить. Лика не рождена для того, чтобы стать спутнице художника. По своему жанровому своеобразию «Жизнь Арсеньева» характеризовалась как «симфоническая картина России, монолог о России».

В романе — на высшем взлете неповторимого таланта Бунина — прозы сплавились с поэзией, обнажив всю боль тоскующего по родине русского писателя. Оттенок безнадежности, роковой предопределенности лежит на произведениях Бунина эмигрантской прозы. И все же в этом ряду «Жизнь Арсеньева» выделяется как раз конечным торжеством любви над смертью. Советский писатель Н. П. Смирнов говорил: если брать величавую, страстную, гениальную третью симфонию Рахманинова и провести литературную аналогию, то «Третью симфонию» надо сравнивать с романом-эпопеей «Жизнь Арсеньева», те же элегические видения детства и юности, та же ностальгия, то же душевное смятение, то же пронзительное ощущение свершившихся в мире катаклизмов. Заканчивается роман более оптимистичнее, чем предыдущее произведение Бунина: время бессильно убить подлинное чувство: «Недавно я видел ее во сне — единственный раз за всю свою долгую жизнь без нее.

Ей было столько же лет, как тогда, в пору нашей общей жизни и общей молодости, но в лице ее уже была прелесть увядшей красоты. Она была худа, на ней было что-то похожее на траур. Я видел смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому никогда», — так заканчивается роман. Вспомним еще раз фразу из чернового наброска к роману: «Жизнь, может быть, дается нам единственно для состязания со смертью…» В романе смерть и забвение отступают перед силой любви, обостренным чувством героя и автора к жизни. Защищая право человека на самобытность, на выявление своих способностей, художник подошел к постижению тех, может быть, самых таинственных, интимно-психологических рубежей, которые разделяют люди, мешая их полному взаимопониманию и счастью. «Жизнь Арсеньева» — едва ли не самая оригинальная и необычная книга в творчестве Бунина и по жанру, и по своеобразию поставленных проблем, и по тону повествования. «Это не повесть, не роман, не рассказ, — замечал К. Паустовский. — Это веешь нового, еще не названного жанра.

Это слиток из всех земных радостей, горестей, очарований и размышлений. Это — удивительный свод событий одной человеческой жизни, скитаний, стран, городов, морей, но среди этого многообразия земли на первом месте всегда наша Средняя Россия» Все это легло в основу романа «Жизнь Арсеньева», произведения, вобравшего весь человеческий и художественный опыт писателя.