Зарисовки светских нравов в романе «Княгиня Лиговская»

В опытах стихотворного повествования 1835-1840 гг. М. Ю. Лермонтов обратился к реалистическому изображению современной действительности. Но в те же годы он начал и прозаический роман из современной жизни «Княгиня Лиговская» (1836-1837, опубликовано. 1882). Если уже в первом опыте лермонтовской прозы романтизм сочетался с реалистическими тенденциями, то в новом прозаическом замысле Лермонтов твердо становится на путь реализма, хотя и здесь иногда отдает дань романтической школе. «Княгиня Лиговская», несмотря на незавершенность романа, явилась значительным этапом в развитии лермонтовской прозы. Если русская проза 30-х годов оставалась в основном романтической, то Лермонтов в «Княгине Лиговской» одним из первых подходит к задаче реализации в жанре прозаического романа художественных достижений пушкинского романа в стихах. Вместе с тем Лермонтов применяет творческие принципы, только что внесенные в русскую литературу реалистическими повестями Н. В. Гоголя,

К изображению жизни современного ему общества Лермонтов обращался еще в своих ранних драмах. Но там внимание писателя неравномерно распределялось между центральным героем и окружающей его средой. Общество изображалось преимущественно как окружение героя, как фон, который должен оттенить стоящую в центре фигуру «странного человека». Отдельные реально-бытовые сцены и метко схваченные типические характеры были эпизодичны и не меняли общей манеры романтических произведений Лермонтова. В «Княгине Лиговской» романист ставит перед собой задачу широкого реалистического изображения петербургского дворянского общества 30-х годов. Высший свет в те годы стал модной темой в так называемой «светской повести». В обстановке 30-х годов эта литература противостояла традициям дворянской революционности, сохранившимся в передовой русской литературе, и демократическим тенденциям, наметившимся в прозе некоторых молодых писателей-разночинцев.

Роман «Княгиня Лиговская», продолжая пушкинскую традицию изображения света, существенно отличается от «светской повести» непримиримо критическим отношением к дворянскому обществу Лермонтов показывает социальные противоречия между привилегированными слоями и общественными низами Петербурга. Интересна сцена разъезда из театра, в которой картина петербургского общества дана в социальном разрезе. «Шумною и довольною толпою зрители спускались по извилистым лестницам к подъезду»,- пишет Лермонтов. Обрисовав отдельные группы театральной публики («дамы высокого тона», «обыкновенные русские дворянки», «купцы и простой народ»), Лермонтов заканчивает: «Это была миньятюрная картина всего петербургского общества».

Многочисленные зарисовки светских нравов проникнуты у Лермонтова стремлением вскрыть неприглядное внутреннее содержание, прячущееся под благовидной и блестящей внешней формой. Развивая пушкинскую манеру изображения «светской черни», Лермонтов пропитывает свои слова еще большей «горечью и злостью». Замечания автора о том, что в России, особенно в Петербурге, мало образованных обществ, «где можно говорить обо всем, не боясь цензуры тетушек», что молодым людям «в политику благоразумие мешает пускаться», что эполеты стали «блестящими вывесками», «утратившими свое прежнее значение», что светские люди не помышляют «о будущем, еще менее о прошедшем»,- все подобные замечания носят политический характер и предвосхищают позднейшие выступления Лермонтова против «света, завистливого и душного».

Бедный чиновник противопоставлен в повести богатому офицеру начиная с первой же сцены. Включение в повесть образа Красинского показательно для социальных симпатий Лермонтова. Фигура «маленького человека» нарисована автором с большим сочувствием. Молодой чиновник, «утомленный однообразной работой», в «картузе неопределенной формы» и «синей ваточной шинели с старым бобровым воротником», «долго, пристально, с завистью» разглядывающий «различные предметы» сквозь «цельные окна магазина или кондитерской, блистающей чудными огнями и великолепной позолотою»,- такая ситуация вскоре становится характерной для многочисленных повестей о бедном чиновнике, создаваемых под влиянием петербургских повестей Гоголя. Напечатанные незадолго до обращения Лермонтова к его «петербургской повести», повести Гоголя «Невский проспект», «Портрет» и «Записки сумасшедшего» могли оказаться толчком для появления, образа бедного чиновника и в «Княгине Литовской». Это подтверждается наличием следов гоголевской изобразительно-стилистической манеры в повести Лермонтова (например: «… порою, подняв глаза кверху с истинно поэтическим умиленьем, сталкивался он с какой-нибудь розовой шляпкой и, смутившись, извинялся; коварная розовая шляпка сердилась, потом заглядывала ему под картуз»; ср. также описание дамского общества на балу).

Но Лермонтов идет дальше Гоголя в развитии мотива социального протеста, возникающего в сознании бедного чиновника. Сбитый с ног рысаком, на котором мчался офицер с белым султаном, Красинский обратил «всю ненависть, к какой его душа только была способна… на гнедых рысаков и белые султаны». Чувство оскорбленного человеческого достоинства выражается далее в гневных словах, обращенных Красинским к Печорину во время их встречи в ресторане. «В эту минуту,- добавляет Лермонтов,- пламеневшее лицо его было прекрасно, как буря».

В своей повести Лермонтов дал одно из первых в русской литературе описаний «петербургских углов» — грязного, тесного двора и густо населенного, мрачного дома: «Вы пробираетесь сначала через узкий и угловатый двор, по глубокому снегу или по жидкой грязи; высокие пирамиды дров грозят ежеминутно подавить вас своим падением, тяжелый запах, едкий, отвратительный, отравляет ваше дыхание, собаки ворчат при вашем появлении, бледные лица, хранящие на себе ужасные следы нищеты или распутства, выглядывают сквозь узкие окна нижнего этажа». Так в творчестве Лермонтова намечались те тенденции, которым скоро предстояло получить широкое развитие в прозе «натуральной школы».

Однако еще больше «Княгиня Лиговская» связана с пушкинской традицией изображения дворянского общества, в особенности с «Евгением Онегиным». Не случайно Лермонтов берет эпиграфом к первой главе романа пушкинский стих: «Поди! — поди! раздался крик!»,- а в дальнейшем иногда «цитирует» роман в стихах («Он получил охоту к перемене мест», «дама в малиновом берете»). Но в первом опыте реалистического романа Лермонтов еще не сумел дать законченные и вполне жизненно верные характеры. Вскоре Лермонтов снова обращается к образу Печорина.