Жанр баллады в творчестве Лермонтова

В лирико-эпическом жанре баллады Лермонтов имел возможность дать лирическому содержанию более объективированное воплощение в сюжетно развивающихся образах и картинах. Однако это объективированность не тождественна реалистичности изображения. Напротив, ярко выраженный романтический характер имеет большинство последних лермонтовских баллад: «Дары Терека» (1839), «Три пальмы» (1839), «Воздушный корабль», «Тамара», «Морская царевна» (1841). Баллады поэта отличаются единством природного и человеческого мира, реального и фантастического, прямого и иносказательного, социально-психологического и нравственно-философского аспектов изображения.

К балладам 1837-1841 гг. примыкают стихотворения, в которых нет развернутого балладного сюжета, но переживания поэта получают такое же живописно-образное, объективно-изобразительное и в то же время иносказательное выражение.’ К ним относятся «Ветка Палестины» (1837), «Тучи» (1840), «На севере диком стоит одиноко…» (1841), «Утес» (1841), «Листок» (1841). Пейзажные образы здесь тяготеют к символико-анимистическому одухотворению, заменяя собою непосредственное изображение лирического героя и лирических персонажей.

Свое дальнейшее развитие у Лермонтова получают и стихотворения, которые Белинский называл «субъективными». К ним относятся «Когда волнуется желтеющая нива…» (1837), «Молитва» (1837), «Молитва» (1839), «Есть речи — значенье…» (1840), «Ребенку» (1840), «Выхожу один я на дорогу…» (1841). Бытовавшее в дореволюционном литературоведении мнение о вызревании в лирике Лермонтова отказа от его мятежного неприятия существующей действительности чаще всего аргументировалось ссылками на эти стихотворения. Однако, к примеру, «Когда волнуется желтеющая нива…» только на первый взгляд представляется выражением «примиренности» поэта. В стихотворении запечатлены лишь редкие мгновения слияния поэта с природой, на время «смиряющие» его неизбывную «души’ тревогу», порождаемую неустроенностью мира, трагическим разладом с ним, постоянством сомнений в возможности существования «счастья на земле». Не о «примирении» свидетельствуют и такие поздние стихи, как «И скучно и грустно», «Отчего», «Благодарность» (1840), «Прощай, немытая Россия…» (1841).’ 8 «Благодарности» мятежный «ропот» поэта достигает высот богоборческого протеста. А отправляясь в очередную ссылку на Кавказ, Лермонтов в стихотворении «Прощай, немытая Россия…» не менее дерзко обращается и к земным владыкам, отвергая весь современный общественный уклад, создавший из его родины «страну рабов, страну господ». После «Смерти Поэта» это самая сильная и смелая политическая инвектива, продиктованная горькой любовью к своему порабощенному народу и испепеляющей ненавистью к его поработителям.

От «Бородина» тянется нить к другим лермонтовским стихотворениям, затрагивающим тему человека из народа («Сосед», «Казачья колыбельная песня», «Дары Терека»). Одним из самых значительных является «Завещание» («Наедине с тобою, брат…») 1840 г. Герой стихотворения, скорее всего офицер, выслужившийся из нижних чинов, прошедший суровую школу армейской кочевой жизни, кровопролитных сражений, близок одновременно и к людям из народа, и к лермонтовскому лирическому герою. Искусство поэта здесь достигает иллюзии полнейшей безыскусственности, проза сливается с поэзией, а лирический персонаж — с лирическим героем самого Лермонтова.

Сближение индивидуально-личностного и народного сознания в поздней лермонтовской лирике становится одной из определяющих ее особенностей, например, в «Родине». Художественная структура «Родины» по-своему предвосхищает кинематографический монтаж общего, среднего и крупного планов. Поначалу дается широкий «общий план» родины — в ее понятийно-образном воплощении. Свое признание в любви к отчизне поэт начинает как бы «от противного», заявляя: «Люблю отчизну я, но странною любовью…» «Странность» ее прежде всего в том, что поэта оставляют равнодушным обычные атрибуты величия родины («Слава, купленная кровью…» и пр.).

Все они подаются в отвлеченных понятиях, воспринимаемых «рассудком», но не сердцем. А дальше следуют воспроизводимые общим планом, но уже конкретные образы-картины родины, вызывающие глубоко истинную любовь поэта («Ее степей холодное молчанье, ее лесов безбрежных колыханье, разливы рек ее, подобные морям…»). Подаваемые «средним планом» поначалу безлюдные пейзажи постепенно становятся все более «очеловеченными», появляются приметы народного крестьянского быта, а под конец появляется и сам народ. В финале стихотворения изображение переходит в крупный план, в центре которого — простые мужики, показанные в один из праздничных моментов их нелегкой трудовой жизни, и самозабвенно любующийся ими поэт. «Родина» непреднамеренно, но достойно увенчала цикл зрелых стихотворений, опубликованных при жизни поэта. Н, А. Добролюбов писал: «Лермонтов… обладал… громадным талантом и, умевши рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе. Доказательством служит его удивительное стихотворение «Родина», в котором он становится решительно выше всех предрассудков патриотизма и понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно».