Женские образы в киноповести «Украина в огне»

Дружную, трудолюбивую семью рассеяла война. В первые же дни она забрала жизнь у смелого, но безрассудного Савки, ранила мать), бросила в водоворот боев сыновей. Отца Лаврентия Запорожца ожидало хуже смерти — обвинения в предательском, потому что он по просьбе общества стал старостой. Принуждал людей пахать землю, таща иго вместо коней, чтобы более злые были, не повиновались врагу и шли в партизаны. Составил список наилучших сельских парней и девушек для отправления в Германию, прибавив при этом знак партизанам, которые могли освободить молодежь. Селяне выращивали хлеб, скот, но все это где-то исчезало.

Лаврентий хоть таким образом выполнял, священный долг борьбы с фашистскими захожими. Но нашелся изменник — и вот уже Запорожец за колючим проводом концлагеря. Сила любви к жизни и ненависти к врагам помогла ему вместе с товарищами освободиться. Но что же дальше? А дальше — страшное. И у своих, у партизан, которые знали лишь внешний бок дела, что этот мужчина — староста, он — изменник. Свидетелей нет — вся Тополивка сгорела. За все свои страдания, за свой патриотизм и хорошие дела Лаврентия ожидает лишь позорная смерть предателя. Такая неприкрытая правда жизни. Только случай спасает этого мужественного человека от смерти — приезжает из-за Днепра его сын Роман, командир партизанского отряда.

Не обошел и дочь Олесю плохой час, поносил по немецкому плену. И пусть никто не спрашивает, какой ценой добралась она домой. «Она была уже и не красивая молодая, не чернявая. У нее были седые волосы и грязные, вымученные руки, со всеми по следам холода, голода, леса, буераков, земляных ям и нужды». ее спасла «мудрая бессмертная воля к жизни рода, то большое и глубже всего, что составляет в народе его вечность».

Заканчивается киноповесть так, как и начинается — счастливой встречей хотя и поредевшего, но богатого на красивых и сильных людей рода Запорожцев. Опять раздается любимая мамина песня, хотя и без нее (мать погибла вместе со своим селом). Теперь уже Олесе, как хранительнице рода, придется провожать на войну свой род: «А рано утром Олеся снова провожала на войну весь свой род, чтобы никогда не подумали плохие люди, что не был он щедрым на кровь и огонь, посланные ему позорной историей Европы».

Следовательно, род остался жить, и это глубокий довженковский символ бессмертия украинского народа. О женских образах произведения очень проницательно написал известный литературовед Б. Степанишин.

Все лучше, что есть в украинском этносе, Довженко воплотил в великих, прекрасных образах женщин. Заметим: все они трагические и все олицетворяют и конкретизируют общий образ Украины. Это ее хранительница рода — Татьяна Запорожчиха, и ее дочь Олеся, Христя Хуторна, Мотря Левчиха и другие.

Все женщины изображены автором с большой симпатией, и Олеся ближайшая его сердцу: по-видимому, это его идеал украинской девушки. Красивая и нарядная, неусыпная в работе и скромная, целомудренная и напевная. Олеся «пела так громко и так прекрасно, как ни снилось, ни одной припудренной артистке». Вообще была «она тонкой, одаренной натурой, тактичной, хорошей, трудолюбивой и безукоризненно воспитанной честной родом». Большая патриотка своей нации, Олеся глубоко переживает всенародную беду — оккупацию. Пораженная нападением фашистов, прислонив руки к груди, она чисто по-женски выкрикивает: «Ой Боже мой! Что же оно будет с нами?» С «нами» — это с родом, родным селом, всей Украиной. Считаем, что этот возглас боли устами Олеси вырвался из груди всего украинского народа.

Есть в повести необычайно смелая сцена, не свойственная украинской литературной и моральной традиции, когда Олеся, не желая быть опозоренной кем-то из оккупантов, сознательно предлагает себя первому из наших воинов, которые отступают (им оказался Василий Кравчина). Нужно быть большим мастером художественного слова да еще и незаурядным психологом, чтобы не сбиться в этой сцене на голую эротику или фальшивую сентиментальность. Описание ночи-встречи Олеси и Василия занимает свыше четырех страниц, и это чуть ли не наилучшие, самые поэтические страницы повести. Первая ночь девственников девушки и парня, в которую они перед Богом и собой стали мужчиной и женщиной, описанная в народном, песенном духе.

…Много признаний в любви и в верности брака дала нам классическая и современная украинская литература, но такое мы услышали впервые.

Не случайное имя главной героини. Необычайно сильные украинские женские характеры под таким же именем Олеся были в П. Кулиша, Б. Гринченко, А. Чайковского и других прозаиков и поэтов Украины. Все женские образы повести трагичные, а образ Христи Хуторной среди них — самый трагичный, потому что она при всем народе в партизанском отряде суженая за искренность и правду, за хорошее слово о своем мужчине, итальянском офицере.

…Когда Христю вели на. ужасное незаконное судилище, «она еле шла. Все ее молодое тело потеряло свою силу и будто таяло. Она словно падала с большой высоты на землю в страшном сознании, что парашют за спиной не растворился и уже теперь ей ни остановиться, ни крикнуть, ни позвать. Земля неумолимо тянула ее к себе».

Откровенность Христины сбивала прокурора с толку. На вопрос: «Где твоя национальная гордость, где твое человеческое достоинство? Где твоя девичья честь?» — …Христя с достоинством говорит: — Я знаю, что не выйти мне отсюда живой… Так скажите мне хоть перед смертью, почему же этого у меня нет? А где же оно, люди? Род же наш честен… Какая я проститутка? Мученица я. Слезами провожала вас, слезами и встречаю. Почему я выросла не гордая, не достойная и не достойная ли? Почему в нашем районе вы меряли наши добродетели на трудодень и на центнеры свекольные? Националистка я? Какая там?
Я не признала вас за своего судью: я помню вас. Вы проюркнули через наше село. Я наливала вам воду в радиатор, а вы ругались так громко и гадко. Я плакала тогда и, плача, спросила вас, будут ли фашисты в нашем селе: могла бы, я убежать? Помните, что вы мне сказали? Вы назвали мой вопрос провокационным. Вот я и осталась под немцем, проститутка и падаль. Вот вы чисты, а я нет. Вот вы презираете меня, угрожаете смертью. А я хочу умереть, хочу! Чем вы можете наказать меня?»

Так из подсудимой Христя стала обвинителем своего судьи и силой народной правды осудила его к вечному позору как человека Несправедливого, грубого и глубоко аморального, как прокурора оккупационного режима.

Олеся и Христя — два основных компонента образа Украины: первая — ее поэтическая душа, а вторая — ее трагическая судьба. Выразительность и эмоциональность образов девушек усиливает материнское слово-плач.

«Донечко моя, до последнего вздоха своего буду молиться я зорями вечерними и утренними, чтобы обошло тебя горе плохое и лихое надругательство. Чтобы хватило тебе силушки в неволе, чтобы не покинула тебя надежда, голубка моя…» — скорбела — Татьяна Запорожчиха, прижимая к себе дочь в последний раз перед отъездом на принудительные работы в Германию. Читая это волнует материнское напутствие, что так трогает сердце, мы чувствуем из седой, тысячелетней давности древнейшие наши украинские плачи: от плача Ярославны к современным «плачам» Оксаны Лятуринской и Тодоси Осьмачки.