При рассмотрении образа капитана Миронова исследователи, стремясь подчеркнуть художественную удачу Пушкина, обычно ссылаются па мнение Гоголя. Высоко ценя «Капитанскую дочку», он утверждал, что пушкинский роман «решительно лучшее русское произведенье в повествовательном роде». При этом, по мнению Гоголя, главная заслуга Пушкина состоит в создании русских характеров. Что имел в виду Гоголь? «В первый раз выступили истинно русские характеры-простои комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственной пушкой, бестолковщина времени и простое величие простых людей, все — не только самая правда, но еще как бы лучше ее» .
В самом деле, «честный и добрый», скромный, лишенный амбиции и честолюбия, «беспечный», готовый подчиняться жене («Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские, и управляла крепостью так точно, как и своим домком»), капитан Миронов был мужественным солдатом, получившим офицерское звание за храбрость, проявленную в прусском походе и в сражениях с турками.
Миронову свойственно чувство верности долгу, слову, присяге. Оп не способен па измену и предательство — примет смерть, по не изменит, но отступится от исполнения службы, В этом и проявляется его русская натура, истинно русский характер.
Таков Миронов, ценимый Гоголем. Многое в его оценке справедливо, верно угадано. И все же нельзя смотреть на Миронова глазами Гоголя, да еще Гоголя 1846 года, когда было высказано приведенное суждение (из статьи «В нем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность»). Именно в это время Гоголь считал нужным распространять и утверждать миф о примирении Пушкина с Николаем, о благоговейном отношении поэта к самодержавию.
В рамках этих убеждений Гоголя и следует воспринимать восхищение Мироновым, образцовым исполнителем своего долга перед государыней императрицей. Характерно, что в 1833 году Гоголь, прочтя «Историю Пугачева», пришел в восторг от образа Пугачева. В 1846 году он Пугачева не вспомнил, а на первое место в романе выдвинул Миронова.
На капитана Миронова мы обязаны смотреть глазами Пушкина. Созданный им образ и богаче, и сложнее, и, главное, драматичнее, чем его понимал и толковал Гоголь.
Изучение жизни русского парода помогло Пушкину понять сложность и динамичность такой категории, как национальный характер, волновавший и русских писателей XVIII века, и декабристов. Национальный характер каждого народа самобытен и неповторим, как самобытны и неповторимы историческая судьба каждой нации и пути ее развития. Он изменчив, никогда не окостеневает, не превращается в некую метафизическую п устойчивую совокупность заданных «по природе» качеств и психологических свойств, он постоянно развивается, в зависимости от меняющихся общественных, социальных и исторических обстоятельств жизни папин. Условия жизни и поднимают к высоким нравственным нормам, и они же, в других обстоятельствах, оказываются силой, искажающей человеческую натуру вообще и «русскую душу» в частности. Церковь с ее проповедью смирения, политическое бесправие и деспотизм власти навязывали личности чувство униженности, холопства и страха.
Уже во время восстания Пугачева обострился интерес литературы к жизни парода, его судьбе и его истории. Вопрос о национальном характере приобретал политическое значение. Понимание его сложности и многогранности приводило к желанию выявить и обозначить главное в этом характере. При этом понимание «главного» — «хорошего» и «плохого» — в национальном характере подсказывалось и классовыми интересами, и потребностями цолитического момента. Так появилось представление о двух доминантах как двух полюсах национального характера — мятежности и смирения, послушания. Естественно, при таком подходе в многогранном содержании национального характера акцентировалось внимание лишь па некоторых, правда, ведущих его свойствах.
Общественному обнаружению этого всеобщего интереса к русскому национальному характеру и определению его доминант способствовало выступление Фонвизина. В 1783 году писатель послал в правительственный журнал «Собеседник любителей российского слова» «Несколько вопросов, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание». Среди «вопросов» был и такой: «В чем состоит наш национальный характер?» На пего ответила сама императрица Екатерина II: «В остром и скором понятии всего, в образцовом послушании…»
Писатели, и в первую очередь Радищев, давали противоположный ответ: в мятежности, в вольнолюбии. Пушкин отлично знал мысли и Фонвизина, и Радищева, а «Несколько вопросов…» он даже перепечатал в «Современнике» (во втором номере за 1836 год). Образцовое послушание составляет существо русского характера Ивана Кузмича Миронова. Комендант Белогорской крепости лишь по службе принадлежит к правительственному лагерю — он выходец из народа и связан с ним и воззрениями, и традициями, и образом мышления. «Муж и жена были люди самые почтенные. Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый».
Образцовое послушание Миронова для Пушкина по добродетель, но тот психологический склад, который ему навязывается. В послушании фокусировались предрассудки исторически складывающегося национального характера. Добрый по природе он буднично прост в своей жестокости, когда отдает приказ пытать башкирца. Он храбр, деятелен, но все его действия не освещены сознанием. Восстание Пугачева сделало его участником исторических событий — он ни разу не задумался о том, что происходит; им движет образцовое послушание своему начальству, своей государыне. Послушание открывает нам плененную мысль. Отражая приступ мятежников, Миронов проявляет героизм, но защита крепости не воодушевляет его, по поднимает к новой жизни.
Всмотримся в эту сцену. Миронов готовит гарнизон к вылазке против отрядов Пугачева. «Ну, ребята,- сказал комендант; — теперь отворяй ворота, бей в барабан. Ребята! вперед, на вылазку, за мною!
Комендант, Иван Игнатьич и я мигом очутились за крепостным валом; но оробелый гарнизон не тронулся. «Что ж вы, детушки, стоите? — закричал Иван Кузмич. — Умирать, так умирать: дело служивое!» Призыв Миронова не выражает его убеждений. Это увещевание исполнить службу. Оттого ни героическая вылазка лишь трех офицеров, пи приказ коменданта не находят отклика у солдат гарнизона. Нет ни в этом призыве, ни в личном примере Ивана Кузмича той увлекающей и возбуждающей силы, которая преображает человека, открывая в нем скрытые нравственные резервы богатой личности.
Иначе изобразил Пушкин последние минуты жизни коменданта. Поведение Миронова под виселицей не может не вызвать восхищения — он тверд в своих ответах и решении принять смерть, по не изменить присяге и долгу. Верность и спокойное мужество перед лицом смерти совершенно с новой стороны раскрывают нам характер старого солдата Миронова.
После смерти в первый и последний раз русский человек, капитан Миронов, предстал перед читателем, овеянный поэзией прощания народа со своим сыном, И в этом прощании отдавалась дань всему лучшему в погибшем — о плохом не вспоминалось, народ отпускал грехи усопшему. Ему, народу, самому предстояло решать свое будущее, преодолевать драму своей исторической судьбы.