Авторская позиция в повести «Кирджали»

Авторская позиция и проявилась в отборе нужных сведений и событий из реальной биографии Кирджали, и контрастном расположении их в повести. Вначале Пушкин ограничивается констатацией факта: Кирджали — разбойник; Кирджали — не имя, а кличка («Кирджали на турецком языке значит витязь, удалец»). Эта кличка — для Пушкина пока единственная характеристика: полученное разбойником прозвание передавало важную черту его натуры — удалец, смелый, бесстрашный человек. Только рассказав об участии Кирджали в боях с турками после бегства предводителей-аристократов, Пушкин считает возможным дать внешний портрет Кирджали и приоткрыть его духовный мир. Выбирается для этого драматически напряженная (и опять реальная, не выдуманная) ситуация: героя сражения под Скулянами Кирджали русские власти выдают туркам. В данном случае важно и то, что ситуация подлинная, и то, что она игкрывает социальный конфликт Кирджали не только турецкими, но и с русскими властями.

Пушкин записывает объяснение Кирджали с русскими чиновниками — за что его взяли под караул? за что выдают врагам? Да, когда-то он грабил турок и молдаван — и для них он разбойник. Но после восстания, перейдя к русским, говорил он, «я не тронул ни волоса чужого добра, не обидел и последнего цыгана». Он все отдал борьбе за свободу — даже последние деньги. «Бог видит, что я, Кирджали, жил подаянием!»

Но к умной речи Кирджали русский чиновник не прислушался. Он выполнял приказ: вывел Кирджали из Гюрьмы для того, чтобы везти его для передачи туркам на мучительную смерть. Вот в этот момент Кирджали и предстает перед читателями в своем истинном качестве героя, сильного, исполненного достоинства человека. Пушкин сочувственно, с восхищением рисует его портрет. «Ворота отворились, и несколько полицейских офицеров вышли на улицу; за ними двое солдат вывели скованного Кирджали.

Он казался лет тридцати. Черты смуглого лица его были правильны и суровы. Он был высокого росту, широкоплеч, и вообще в нем изображалась необыкновенная физическая сила. Пестрая чалма наискось покрывала его голову, широкий пояс обхватывал тонкую поясницу; долиман из толстого синего сукна, широкие складки рубахи, падающие выше колен, и красивые туфли составляли остальной его наряд. Вид его был горд и спокоен».

Отношение Пушкина к Кирджали проявляется с особой наглядностью в контрастной обрисовке его врагов, в частности в тенденциозно сниженном описании одежды и внешнего вида русского чиновника: «Один из чиновников, краснорожий старичок в полинялом мундире, на котором болтались три пуговицы, прищемил оловянными очками багровую шишку, заменявшую у него нос, развернул бумагу и, гнуся, начал читать на молдавском языке».

После зачтения приговора, который означал для Кирджали смерть, тот обратился к чиновнику и что-то сказал ему на молдавском языке. Читатель не знает содержания просьбы Кирджали, но видит, как заплакал этот гордый человек и повалился в ноги полицейскому офицеру. Слезы Кирджали обнаруживали в нем глубоко чувствующего человека, живущего духовно-напряженной жизнью. И эта догадка подтверждается — молодой чиновник («человек с умом и сердцем» — это Михаил Иванович Леке), присутствовавший при этой процедуре, спросил полицейского: «Что говорил Кирджали?» Ответ не просто содержит информацию о Кирджали, но прежде всего характеризует убогий душевный мир полицейского. (Опять мы видим все тот же принцип контрастного объединения фактов, событий, описаний.)

» — Он (видите-с) просил меня,- отвечал, смеясь, полицейский,- чтоб я позаботился о его жене и ребенке, которые живут недалече от Килии в болгарской деревне,- он боится, чтоб и они из-за него не пострадали. Народ глупый-с».

Об отношении Кирджали к семье Пушкину рассказал в 1834 году встреченный в Петербурге М. И. Леке. Этот факт не мог не напомнить поэту аналогичный эпизод с Пугачевым (встреча в Казани с женой и детьми), который и был описан в «Истории Пугачева». В обоих случаях речь шла не о выдуманных, а о документально подтвержденных случаях. Реальная история свидетельствовала — борьба за свободу, с ее неизбежной жестокостью к врагам, не ожесточала и не опустошала душу мятежника, не делала его злодеем, но обнажала скрытые резервы личности, способствовала нравственному преображению, делая из темного, неграмотного мужика человека.

Повесть заканчивалась сообщением М. И. Лекса о дальнейшей судьбе Кирджали. Сидя в тюрьме, ожидая казни, Кирджали нашел способ обмануть стражу и совершить дерзкий побег. Пушкин стилистически передает эмоциональное состояние своего героя, сумевшего обрести свободу: «Наконец Кирджали был свободен и вооружен. Что-то должен он был почувствовать!..»

Что было делать Кирджали после побега? Восстание в этом районе было подавлено. Жить покорным рабом он не мог. И Кирджали вновь стал разбойничать. Но его действия приобрели отчетливо социальный характер — он стал наносить удары по турецким властям и их ставленнику — господарю, жившему в Яссах. «Кирджали ныне разбойничает около Ясс. Недавно писал он господарю, требуя от него пяти тысяч левов, и грозясь, в случае неисправности в платеже, зажечь Яссы и добраться до самого господаря. Пять тысяч левов были ему доставлены».

Ясно, если господарь не посмел ослушаться Кирджали, значит, тот действовал не один,- видимо, он возглавил отряд таких же дерзких и храбрых витязей и удальцов, каким был сам. Последняя фраза повести, рассказывающей об успехах свободного Кирджали и о послушном его приказам господаре, содержит прямое обращение автора к читателям — «Каков Кирджали?». В вопросе чувствуется восхищение автора поведением народного героя.