Блеснувшая искорка

Роль эпизода рождения второго Володеньки в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»

Если крохотное зернышко посадить в лодородную почву и ухаживать за ним, то через некоторое время оно даст благие всходы. Если же семена самого высокого качества попадут в сухую и каменистую землю, то они зачахнут, не оставив после себя ничего. Дети, лишенные настоящего семейного воспитания, похожи на такие бесплодные семена.

В романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» изображается «семья, которой нет». Жизнь обитателей головлевского имения бесплодна и протекает по одной и той же схеме: рождение — антивоспитание — уход из дома в окружающий мир — растрата способностей, денег и имущества вплоть до полного опустошения — возвращение в Головлево — запой — исчезновение в небытии. Головлевские дети при рождении получают от Бога в дар немалые способности, но потом зарывают свой талант в землю, подобно нерадивому слуге из евангельской притчи. Если блудный сын из другой притчи, получивший от своего отца доброе воспитание, а затем, поддавшись соблазнам и искушениям легкой жизни, забывший про него, в конце концов пройдя через унижения и мучения, нравственно прозревает, и именно забытое им на время отцовское благословение все-таки указывает ему путь к спасению омертвевшей души — путь домой, то головлевские блудные сыновья и дочери с самого начала лишены такой возможности, потому что у них нет Дома.

Не случайно их родовое имение сравнивается в романе с гробом. «Если ребенка постоянно критикуют, он учится ненавидеть. Если ребенок живет во вражде, он учится агрессивности. Если ребенка высмеивают, он становится замкнутым».

Такое антивоспитание получали дети в Головлево, так как в этом «гробу» отсутствовала Любовь — и родительская, и супружеская, и к труду, и к ближнему, и к Богу.

«Зияющая бездна погребов и кладовых» с гниющими в ней съестными припасами моровой язвой разъедала души голодных, постылых, нежеланных маленьких существ, нареченных «милым другом, маменькой» «балбесами» и «щенками», по-собачьи униженных «выброшенными кусками» вместо по-евангельски полноценного родительского благословения. Эта же бездна породила «бездну праздных слов» единственного маменькиного любимчика, взлелеянного ею «Иудушки», ставшего исчадием, злым духом головлевского «гроба», в совершенстве овладевшим «техникой молитвенного стояния» и способностью умерщвлять все живое праздным словом, а в финале романа замерзшим между «гробом» антидома и «гробом» матери.

Кажется, что весь Роман — это безрадостная, угнетающая, жуткая история сплошных «умертвий», некий литературный «триллер» об угасании и полном исчезновении целого рода. Но полном ли? И неужели все так безысходно?

Да, впечатление было бы тягостней, если бы не эпизод рождения второго Володеньки — редкая искорка в сумерках головлевской «бездны».

Во-первых, Володенька еще до появления на свет пробудил в неистовой накопительнице материального и разрушительнице духовного Арине Петровне, начинающей осознавать страшные последствия своего «радения о семье», ранее не проявлявшиеся в ней истинные материнские чувства.

Во-вторых, в глазах Иудушки, увидевшего новорожденного, пусть на мгновение, но все-таки «блеснула искорка» человечности — предвестница запоздалого пробуждения совести.

В-третьих, после рождения Володеньки Евпраксеюшка, впервые почувствовав себя человеком, выпутывается из празднословных сетей своего тирана и своеобразно выражает неожиданный для него протест.

В-четвертых, сам «кровопивец», ошарашенный протестом своей безропотной жертвы, «в первый раз в жизни смутно заподозрил, что бывают случаи, когда и праздным словом убить человека нельзя», то есть злодей теряет приоритет вседозволенности и безнаказанности.

В-пятых, появляется надежда, что Володенька, отданный в приют и тем самым уже в самом начале жизни освобожденный от мертвящего влияния головлевского «гроба», если ему посчастливится попасть в руки добрых и трудолюбивых людей, будет воспитан в понимании и дружелюбии и, сохранив полученный при рождении талант, не зароет его в землю, а приумножит, то есть станет полноценным человеком — «блудным сыном», вернувшимся к своему истинному предназначению и способным создать настоящую семью.