Блок и украинская поэзия

Используя творческие достижения выдающегося русского поэта, Сосюра создал вполне самобытное произведение. По примеру Блока, который мастерски использовал русские песни, частушки, городской романс, Сосюра обращается к украинскому поэтическому творчеству. В поэме «1917 год» встречаются зачины и повторы, характерные для украинских народных дум и песен: «Ой, шшли ж ми та до останнього бою!», «Ой, блистать огнем веселим, списи!» «Ой, недовго ж гармати били!» и т. п. Есть в поэме Сосюры и традиционный для украинского фольклора образ матери, которая оплакивает своих сыновей-воинов.

Главное же, что роднит «1917 год» с поэмой «Двенадцать»- это ощущение «ветра большевизма», которое молодой украинский поэт сразу же обнаружил у Блока. Сосюра вспоминал беседу, которая состоялась у него, тогда еще начинающего поэта, с редактором харьковского журнала «Колосья» Рожицыным. «Он мне рассказал о форме, говорил, что у меня есть отдельные хорошие строчки, но стихи мои еще зеленые. И, как образец, показал мне стихи Блока — начало поэмы «Двенадцать». Меня страшно поразили слова:

Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек. Винтовок черные ремни, А впереди огни, огнн. М. Рыльский говорил, что для него Блок всегда оставался одним из самых любимых поэтов. Уже с самого начала своего творчества пятнадцатилетний автор первого стихотворного сборника «На белых островах» (1910) был хорошо знаком с лирикой Блока, так же, как и с произведениями других русских поэтов начала XX века. Белые острова — это светлые облака на синем небе, куда молодой поэт уносится мыслями от грубой повседневной действительности. Там — царство прекрасной мечты, которое противостоит земным заботам и страданиям. Такого рода настроения были и у автора «Стихов о Прекрасной Даме». Он старался уйти от грешной земли, где лишь «о злате иль о хлебе народы шумные кричат».

В субъективном представлении Блока его возвышенные чувства, подвижническое служение Вечной Женственности были частью того значительного, великого, что, по его мнению, должно преобразовать мир. В «Стихах о Прекрасной Даме» звучит тревожлое ожидание каких-то необычных событий. Неудовлетворенность действительностью, предчувствие перемен проявились и в лирике Рыльского. «Я, правда, не только твердо осознал уже в те времена, но и остро, сердцем почувствовал социальную несправедливость тогдашнего строя,- но не видел и не умел искать выхода из этого положения»,- читаем мы в автобиографических записках Рыльского «Из воспоминаний».

Поворот Рыльского от воспевания вымышленного мира красоты к реальной действительности заметен уже в сборнике «Сквозь бурю и снег» (1925) и в частности в поэме с этим же названием. Г. Д. Вервес вполне обоснованно утверждает, что поэма «Сквозь бурю и снег» (1923) «написана в духе блоковских традиций, в частности поэмы «Двенадцать». Как Блок в «Двенадцати», как авторы многих произведений художественной литературы и публицистики революционных лет, М. Рыльский использует символические образы ветра, бури, снега. Символичен заголовок поэмы: «сквозь бурю и снег» пробивается страна к светлой жизни. И поэт, преодолевая холодный индивидуализм, идет «сквозь юную бурю», окунается в самую гущу бурлящей вокруг него жизни.

Контрастируют между собой одиночество поэта и буря жизни. Контрастны зарисовки ужасающего положения голодных, нищих, калек и рассуждения эстетов о поэзии, красоте, философии. Контрастными являются и натуралистические картины быта (базар, самосуд) и зародыши нового в жизни народа. Контрастность, антигетичность2 была характерной особенностью литературы первых послереволюционных лет. Писатели сознательно избегали оттенков, полугонов, чтобы ярче показать общие закономерности эпохи, острые столкновения между старым и новым миром. «У истоков подобного рода произведений стоит поэма А. Блока… Антитетичносгь поэмы — это «типовой» признак, сближающий «Двенадцать» со всей литературой 1917-1921 гг.». Своей композицией «Сквозь бурю и снег» Рыльского напоминает поэму Блока. Смена картин и настроений в обеих поэмах влечет за собой изменение ритмики. Плавные силлабо-тонические размеры чередуются с прерывистыми ритмами. Аритмия стиха как будто является следствием аритмии неустоявшейся, изменяющейся жизни.

В поэме «Двенадцать» паршивый, шелудивый пес символизирующий гибнущий, но не сдающийся старый мир, не хочет отставать от красногвардейцев — носителей нового в жизни. Уродливые проявления старого мира находят место на страницах поэмы «Сквозь бурю и снег». Эстеты, изображенные в поэме Рыльского, напоминают блоковского поэта-витию, враждебно воспринимающего то, что совершает народ. Блок в 1918 году, в самом начале революции, услышал в окружающем шуме жизни музыку величественного, державного шага, которая, все усиливаясь, «поглощала», побеждала мелкое, низменное. Светлое начало побеждает и в поэме «Сквозь бурю и снег». При этом Рыльский уже в 1923 году видит вокруг себя конкретные проявления величественного, «державного» начала. Это выражается и в обобщенном образе «симфонии мускулатур», и в трогательных образах голодных: крестьянских детей, жаждущих приобщиться к науке. В поэме «Сквозь бурю и снег» и в стихотворениях этого сборника Рыльский немало внимания уделяет роли поэта в окружающей жизни. В «Прологе» поэмы Рыльский, полемизируя с прежними своими взглядами на искусство, показывает несостоятельность позиции поэта, который пытается замкнуться в своем одиночестве, отгородиться от всего, что волнует его современников. (Ср. «Соловьиный сад» Блока).

В первой главе поэмы «Сквозь бурю и снег» нарисована картина страшной нищеты и страданий. Поэт искренне сочувствует несчастным и возмущается эстетами, которые отворачиваются от человеческого горя. Заботу о судьбах обездоленных людей Рыльский считает важнейшим долгом поэта.. Такие же мысли высказывал и Блок, который писал только о том, что ему «диктует вдохновенье» (Ср. «Да, так диктует вдохновенье…»). Созданный Рыльским образ поэта, который чувствует, как проходяг живительные соки, и внимательно слушает голоса жизни, восходит к блоковским «Ямбам».

М. Рыльский отмечал, что его товарищи и сверстники «ощутили на себе, каждый по-разному, могучее и окрыляющее веяние Блока». М. Рыльский называл Пушкина великим началом XIX века, «века небывалого, неслыханного взлета и расцвета самой могучей в, мире русской литературы», а Блока — великим завершением этого периода и великим началом новой, поэзии. Вряд ли можно более точно определить ту роль, которую сыграл в становлении литературы Блок,- «звезда первой величины в ослепительно ярком созвездии русской поэзии».