«Было дело в Грибоедове…»

О сатире Михаила Булгакова

По словам Н. В. Гоголя, сатира — это «смех, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы…» Сатира, как правило, выделяет в предмете характерные черты, видит вещи в их настоящем виде, пересоздает явления, осмеивает и разоблачает их. Сатирический образ отличается тем, что в нем сдвинуты все пропорции. Художник показывает несоответствие содержания и формы предмета: авторское высказывание о предмете противоречит его содержанию, и создается контраст между видимостью и сущностью, претензиями и возможностями.

В этом — основа комического.

Кроме этого, в сатирическом произведении очень важна авторская позиция, точка отсчета, «идеал», по слову Салтыкова-Щедрина. Итак, «комическое по своей природе покоится на противоречащих контрастах» .

Приступая к анализу сцены из романа М. А. Булгакова, определим ее границы. Она начинается со слов: «Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре…» и заканчивается фразой: «»Он мог бы и позвонить!» — кричали Денискин, Глухарев и Квант». В первой же фразе привлекает внимание авторская ирония , что заставляет читателя сомневаться в серьезности и объективности того, о чем будет повествовать автор.

Всю сцену можно разделить на две части: встреча и диалог двух литераторов у «решетки» Грибоедова и ожидание Берлиоза членами правления МАССОЛИТа.

Итак, встреча двух писателей: Амвросия и Фоки. Как заметил в комментариях к роману Г. А. Лесскис, имена булгаковских персонажей «чаще всего уже заключают в себе элемент бытовой или психологической характеристики… иногда они символичны или вызывают курьезные ассоциации…» Имя Амвросий — греческое, означает «принадлежащий бессмертию». Это имя носили многие русские духовные писатели и церковные деятели. Но оно вызывает и другую ассоциацию: амброзия — это пища богов. Сочетание описания внешности Амвросия , глаголов с содержанием его монологов создает комический эффект, в основе которого — столкновение стилей: гомеровские эпитеты принадлежат человеку, возомнившему себя богом, но в то же время видевшему смысл жизни в дешевых и качественных «судачках а натюрель».

Обращаем внимание на то, что вначале персонаж назван поэтом, а немного позже — гастрономом. Примечательна в его устах фраза: «…виноградной кистью по морде».

Следующий литератор — Фока — тюлень. Это «запущенный, с карбункулом на шее» писатель, который не умеет «жить по-человечески» и завидует более удачливому собрату по перу. Имя этого персонажа, возможно, пришло из басни И. Крылова «Демьянова уха», поскольку первая тема, которая входит в текст в диалоге Амвросия и Фоки, — это тема вкусной и дешевой пищи, гастрономическая тема, доминирующая не только в данном эпизоде, но и в последующем повествовании. Кроме этого, имя Фока носили христианские мученики.

Но мы не забываем о том, что разговаривают два писателя не о высоком искусстве, а о вещах сугубо материальных. Это обычная бытовая беседа. И Фока здесь сущий мученик-неудачник.

Завершается первая часть эпизода репликой, которая вначале кажется принадлежащей Фоке , но здесь в разговор вмешивается автор, ироничный и «правдивейший». Булгакову, видимо, доставляло огромное удовольствие поиздеваться над писателями-современниками. Передразнивая Фоку и Амвросия, автор описывает меню, с которым были знакомы старожилы Грибоедова.

Но у него это получается ярче и «вкуснее», чем у гастронома Амвросия, благодаря анафоре: «А стерлядь… А яйца-кокотт… А филейчики из дроздов…» И внутри этой ресторанной, гастрономической роскоши, как в гарнире, фраза «…а вас неотложные литературные дела держат в городе» звучит с сожалением, что приходится отрываться от самого важного в жизни!

Но читатель видит здесь авторский сарказм.

Эта первая часть рассматриваемого эпизода — прелюдия, увертюра к сцене заседания правления МАССОЛИТа, где собрались лучшие из лучших — «властители дум», «совесть нации». Первый абзац — в стиле протокола . «Наверху», в освещенной комнате, двенадцать литераторов. Что это: тайная вечеря?

Кого же они ждут? Они «серьезно страдали от духоты», томились . «Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна», потому что Москва, безбожный город, выбранный сатаной для проведения бала, отдавала жар, наверное, адский. А мотив духоты — ведущий во всем романе Булгакова.

Позже литераторы спустятся вниз, в ресторан, в «ад».

Булгаков называет писателей «сидящими», и это слово возвращает читателя к началу сцены, к «решетке» Грибоедова. Значит, они узники — чего же? Скорее всего, добровольные узники своих непомерных аппетитов: эти так называемые писатели стремятся воспользоваться всеми льготами, которые дает членство в МАССОЛИТе.

Слово «томились» возвращает нас к гастрономической теме. В этом же ряду еще две реплики: «вместо того чтобы здесь вариться» и «пахло луком». Последняя рифмуется с фразой из рассказа А. Чехова «Ионыч»: «…половина окон выходила в старый тенистый сад, где весной пели соловьи; когда в доме сидели гости, то в кухне стучали ножами, во дворе пахло жареным луком…» Надо заметить, что и соловьи тоже есть: «Теперь уж соловьи, наверно, поют». И здесь уместно напомнить название главы — «Дело было в Грибоедове».

Люди со времени «Горя от ума» не изменились, да и позже «в них не видно перемены» . В фамусовской Москве ценности были те же: «И награжденья брать, и весело пожить». А «судачки а натюрель» отсылают нас к «форелям», на которые зван Фамусов.

Так Булгаков помогает читателю увидеть вещи и явления в их настоящем виде.

Прочитав сцену, обращаем внимание на то, что она вся построена по принципу ресторанного меню: автор перечисляет литераторов, называя их по фамилиям, дает краткие характеристики их качеств и указывает на их стоимость в иерархии МАССОЛИТа. Напомним, что они к тому же «томились» и «варились». Писатели, «инженеры душ», превращались на глазах читателей в ингредиенты вкусного блюда. Итак, их имена в прейскуранте меню — это говорящие фамилии: Бескудников , ДВУбратский, НЕпременова, ЗАгривов, АБАБков, ГЛУХарев , Квант, Лаврович.

Фамилия последнего неоднозначна: это и лавровый венок, и кулинарный лавровый лист — высокое и низкое.

Г. Лесскис пишет о том, что у Булгакова «сам подбор… имен и их скандальное склочное поведение создают впечатление страшного, уродливого мира, подобного миру гоголевских уродцев». В ряду этих «уродцев» выделяется Настасья Лукинишна Непременова, купеческая сирота, автор батальных морских рассказов. Ее псевдоним «Штурман Жорж» — это не только ироническая рифмовка с именем Жорж Санд, но и сатирическое разоблачение стремления советских писателей претендовать на роль властителей дум, «водителей», «маяков», указывающих путь читателям. Булгаков с сарказмом говорит о писательнице, создавая контраст между видимостью и сущностью.

Так, подлинная задача Настасьи Лукинишны, создательницы батальных рассказов, — спровоцировать скандал, поссорить литераторов, стравить их в склоке или драке: «густым голосом отозвалась», «подзудила». «Радость загорелась в маленьких глазках Штурмана Жоржа», когда закипели страсти. Прибавьте к этому содержание ее двусмысленных реплик. И результат налицо: «Начался шум, назревало что-то вроде бунта».

Булгаков использует гоголевские и чеховские краски в описании внешности сатирических персонажей, особое внимание уделяя какой-нибудь яркой детали. Это «неуловимые глаза» беллетриста Бескудникова , «желтые туфли на резиновом ходу» поэта Двубратского. Портреты остальных литераторов автор не описывает: слишком уж они все одинаковые и безликие.

Сатирическому разоблачению служат в авторских ремарках глаголы говорения, отвечающие ролевой функции каждого из персонажей: «проворчал Двубратский», «смело заговорил автор популярных скетчей Загривов», «ядовито и горько сказал новеллист Иероним Поприщин», «прогудел… критик Абабков», «вставил кто-то из угла», «врезался в склоку Глухарев-сценарист», «вскричал Денискин».

Итак, разговор литераторов сводится к двум темам — гастрономической и дачной. Дачный поселок на Клязьме Перелыгино — это, конечно же, знаменитое Переделкино. Для литераторов, собравшихся в Грибоедове, это, с одной стороны, «соловьи», «рай», когда «один в пяти комнатах», а «Лаврович один в шести… и столовая дубом обшита» , с другой — «ненавистное Перелыгино», потому что они не имеют к нему доступа.

А получают дачи «наиболее талантливые», «генералы», что совершенно совпадает с установленной Сталиным иерархией в искусстве.

Перечисление достоинств дачной жизни совершенно затмевает реплику Штурмана Жоржа о том, что там «лучше работается». И в конце эпизода все литераторы объединяются в своей зависти и ненависти к тем, кто получил дачу в Перелыгино. Все вместе «стали звонить», «позвонили» и совершенно «расстроились», узнав, что Лаврович ушел на реку. Великолепна ирония Булгакова, выраженная только одним вводным словом «конечно»: «Наобум позвонили в комиссию изящной словесности… и, конечно, никого там не нашли». А тот, кого ожидали литераторы, председатель правления МАССОЛИТа М. А. Берлиоз, упоминается всего два раза, причем называют его не очень уважительно: «хлопец» и «он».

Не дождавшись его, все двенадцать литераторов «ровно в полночь… спустились в ресторан», или в «ад».

После работы над этим эпизодом предлагаем учащимся самостоятельно проанализировать сцену из любой главы романа, в которой наиболее ярко проявились особенности стиля Булгакова-сатирика. Например:

Последние похождения Коровьева и Бегемота . Вечер в ресторане Грибоедова . Коровьевские штучки . Кружок поющих альпинистов .

Вести из Ялты .