«Человек-перо» из «башни слоновой кости»

Тема утраченных иллюзий — классическая тема французской литературы XIX ст. Наиболее известные романы Гюстава Флобера — «Госпожа Бовари» и «Воспитание чувств» — вызывают в памяти читателя «Утраченные иллюзии» Оноре де Бальзака. Однако в толковании этой темы двумя великими французскими реалистами есть существенные различия.

Если герои Бальзака проявляют кипучую энергию, неудержимую страсть в своем стремлении разбогатеть, прославиться, подняться на верхнюю ступеньку социальной лестницы, то герои Флобера изначально охвачены «тоской», «унынием», «совершеннейшей праздностью», как, например, главный герой романа «Воспитание чувств» Фредерик Моро или романтической подражательностью, неестественностью и даже пошлостью «бульварной романтики», которая и определяет трагедию Эммы Бовари.

Таким образом, утрата иллюзий для героев Флобера является не итогом их борьбы за счастье, а началом бесцветного существования с тяжким грузом этих утраченных иллюзий. В романах Флобера утраченные иллюзии являются изначально заложенными и важнейшими исходными характеристиками его героев, и заключаются они даже не в их истории, а в их предыстории. Более того, они являются сущностью предыстории самого Гюстава Флобера, первые литературные опыты которого неслучайно были отмечены печатью романтического пессимизма, культом искусства и избранной личности.

Гюстав Флобер родился 12 декабря 1821 г. в городе Руане в семье талантливого провинциального врача. В детстве он страстно увлекался домашним театром и даже сам писал для этого театра небольшие драматические сценки. В период учебы в Руанском Королевском коллеже он был редактором рукописного журнала «Искусство и прогресс».

В этом журнале была помещена одна из первых его новелл «Путешествие в ад». Но уже в 1837 г. шестнадцатилетний юноша начинает печататься в руанском журнале «Колибри». Здесь вышли его первые публикации: очерк «Урок естествознания» и новелла «Библиомания».

На литературном поприще юный автор был необычайно плодовитым. Его произведения, написанные в этот период, составили целых три тома. В основном это были первые, далекие от совершенства пробы пера: подражательные и не лишенные школярства произведения. Сам Флобер самокритично заявлял, что в этот период «написал отдельные хорошие страницы, а не произведения». В эмоциональных тирадах юноши: «Человек один противостоит миру!», «Что мне до мира?!», «Слишком презираю людей», «У меня только безмерные и ненасытные желания, жестокая скука и беспрерывная зевота» явно звучат романтические штампы.

Но четырнадцатилетним юношей были написаны и следующие строки: «Я с возмущением замечаю, что дело идет к восстановлению театральной цензуры и уничтожению свободы печати! Да, этот закон пройдет, ибо депутаты — всего лишь грязное сборище продажных людей. Их цель — выгода, их желания — подлость, их честь — глупое высокомерие, их души — кучи грязи; но придет день, скоро придет, и в этот день народ поднимет третью революцию; берегите тогда головы..,» Подросток быстро взрослел, поэтому многие темы и идеи, родившиеся у Флобера именно в это время, будут использованы писателем в период его зрелого творчества.

Каким же на самом деле был этот не по годам серьезный гоноша, который уже тогда считал, что «искусство превыше всего». Сам Флобер сознавался, что его юношеские произведения питались поэзией Байрона. Подражая английскому поэту-романтику, Гюстав занимается фехтованием, плаванием, верховой ездой. «Каким красавцем он был в 1834 г. Светлые волосы спадали на плечи, большие серые глаза смело смотрели из-под черных ресниц: высокий рост, густая золотистая борода, сильный голос…» — вспоминал о нем друг его юности Максим Дюкан.

Между тем «третья революция», которую предсказывал юноша Флобер, пришла и вызвала у него крайне пессимистические настроения. Он разочаровался как в самой революции, так и в народе, совершившим ее. «89-й год сокрушил королевскую власть и дворянство, 48-й — буржуазию, а 51-й — народ. Остался лишь один подлый, тупой сброд», — таким безрадостным и бесперспективным представлялся Флоберу революционный опыт Франции. Не принял писатель и Парижскую коммуну: он видел в социализме лишь «лик прошедшего» и ни в коей мере — облик будущего.

Но именно в период между революцией 1848 г. и Парижской коммуной 1871 г. Гюстав Флобер написал свои самые выдающиеся про наведения.

Глубоко презирая буржуазную действительность своего времени, Флобер-художник, который не мог не писать, приходит к парадоксальному убеждению: коль скоро приходится писать о том, что глубоко презираешь, остается только одно — «стараться хорошо писать». А писал он всегда много и трудно. Пресловутые «муки слова» неразрывно связаны с именем Флобера. «Я человек-перо… я люблю свою работу неистовой и извращенной любовью», — признавался писатель.

Тяжело заболев, Флобер поселяется в Круассе близ Руана. Писатель предпочитает «тишину провинции» шумному Парижу, который представлялся ему кладбищем идеалов и утраченных иллюзий. Круассенское имение писателя воспринимается им самим и его современниками как символическая «башня из слоновой кости», в которой он пытался укрыться от пошлости окружающего буржуазного мира, уйдя с головой в любимое им искусство.

Флобер становится неистовым рабом искусства, а само искусство становится для него самоцелью, «искусством для искусства», «чистым искусством». Поэтому нет ничего удивительного в том, что, в конце концов, Флобер стал мечтать о книге без сюжета, о книге «ни о чем», где «всем» был бы только стиль.

Отчего же словесное творчество, единственное занятие и единственное призвание Флобера, стало для него столь мучительным делом? Какие противоречия рвали сердце и душу писателя, когда он брался за перо? Может быть, мир, в котором жил и творил великий французский писатель, поможет нам найти ответ на эти непростые вопросы.