«Чужая кровь», анализ рассказа Шолохова

«Донские рассказы» Михаила Шолохова стали предвестниками «Тихого Дона». Написанные в 1925-1926 годах, они передавали трагизм Гражданской войны, кровавой полосой прошедшей через семьи казаков. Война сталкивала между собой отца и сына — именно такой конфликт объединяет эти рассказы. Шолохов выносит своими рассказами приговор гражданской войне в своем отечестве.

Она страшна и противоестественна. В этой войне нет ни правых, ни виноватых.

Война уводит родных людей навсегда — они не возвращаются. В рассказе «Чужая кровь», который завершает «Донские рассказы», не возвращаются два сына старика Гаврилы — один «белый», другой «красный», один родной, один чужой. Сначала проводил родного сына Петра — первого и единственного. Работал на него не покладая рук.

Отправляя на фронт против красных, отец Гаврила продал две пары быков, достал дедовскую уздечку и седло, а на прощанье дал наказ: не срамить тихий Дон и служить, как «деды и прадеды службу царям несли».

Но пропал единственный сын, а в Филипповку пришли красные, «вторглись в казачий исконный быт», «вывернули наизнанку» обычную дедову жизнь, как порожний карман. Зол был Гаврила на новую власть, погубившую его единственного сына, ведь теперь кормильца нет, а сил уже нет, вот и рушилось хозяйство. А когда вернулся с фронта Прохор Лиховидов, служивший вместе с Петро, узнали страшную правду: «срубили Петра насмерть». После этого стал примечать хозяин, что левый глаз у жены подергиваться начал и рот покривило — чуть с ума не сошла от горя.

Да и сам старик долго не мог принять тяжелую правду. Глаза налились кровью и слезами, и застонал, запрокидывая голову: «Одного сына убить?! … Не верю!…»

Так и доживали бы свой век осиротевшие старики, если бы не трагические события, развернувшиеся прямо во дворе. Злой на новую власть, на продотрядников, забиравших «очищенную, смугло-золотую пшеницу», Гаврила все же был потрясен стычкой, которая произошла прямо на его глазах: кубанские казаки напали на отряд красноармейцев и жестоко расправились со всеми.

Глядя на мертвые тела, старик уже не ощутил в сердце прежней злобы. Вместо сердитого, с колючими глазами, продкомиссара он увидел мальчишку лет девятнадцати, а «сквозь леденящий холодок» голой груди прощупал «потухающее тепло». Не смог Гаврила оставить умирать на морозе чьего-то чужого сына — приволок в избу, обмыл, растер руки, ноги и грудь.

И пусть пока была она для него «гадливо-холодной», но четверо суток не отходили старики от постели молодого парня, «шафранно-бледного, похожего на покойника». Через камышинку вливали в рот теплое молоко и навар из бараньих костей.

Так выхаживали вновь обретенного сына до самой весны. Понял Гаврила, что невыплаканная любовь матери к Петру, покойному сыну, «пожаром перекинулась на этого смертью зацелованного, чьего-то чужого сына». Да и сам он, поговорив с очнувшимся юношей и узнав, что зовут того Николаем, сказал, что для них он будет Петро, как их рано погибший сын.

Далее автору психологически точно удается передать, как Гаврила привязывается к новому сыну, а образ первого, родного, тускнеет. Это вызывает ужас в душе старика, но он не может противиться новому чувству. При этом жена, неотступно сидящая у постели названого сына, вызывала ревнивое чувство.

Когда же встал новый Петро на свои ноги, провожал его Гаврила беспокойным взглядом: как бы не оступился да не упал. Вскоре между Гаврилой и Николаем «увязались простые и любовные» отношения. Юноша рассказал, что он сирота, родом с Урала и до войны работал на чугунолитейном заводе.

Так потеряв родного сына, старый донской казак Гаврила привязывается сердцем к чужому человеку, заменившему родного сына: «Белокурый, веселый, работящий, заслонил собой образ покойного Петра». Пригласили тогда старики остаться его с ними навсегда, чтобы не бросил их. Ничего не стал обещать им Николай-Петро, но Гаврила с женой надеялись на чудо, даже невесту стали присматривать.

Однако чуда не случилось: с почти принесли конверт, «ревниво хранивший чужую тайну», отчего старый казак «невольно чувствовал нарастающую злобу к этому письму, изломавшему привычный покой». Даже изорвать хотел, но не смог — отдал нареченному сыну. Предчувствия не обманули: понял старик, что «не жить Петру в станице, не лохматить плугом степную целинную черноземь».

Тянет его на завод, который удерживали от Колчака, а теперь рабочие голодают, но снова поднимают его на ноги.

И вновь с поразительной силой передает Шолохов трагедию расставания — старик, «с усилием задушив рыдание» и «кривя изуродованное болью, мокрое лицо» крикнул:

— Прощай, родимый!.. Солнышко ясное смеркнется без тебя у нас…

Название рассказа очень точно передает отношение автора к описываемым событиям. Когда Гаврила предлагал Николаю стать новым сыном, сказал: «Хучь и чужая в тебе кровь…, сколько горя натерпелись, от этого и полюбился ты нам». Так на первый план выступает не кровная, родственная связь, а те человеческие отношения.

Всепоглощающая ненависть к красным сменилась в душе старого казака Гаврилы любовью, и он смог изменить свое отношение к врагам.

Рассказ «Чужая кровь» помогает увидеть слезы оставшихся без поддержки стариков, разрушившийся уклад жизни, «прахом дымящееся хозяйство» — все, что приносит с собой война, где бы она ни происходила.